— Вы ещё очень молоды — со мной пить!

— Так, товарищ вице-адмирал, когда я стану постарше, вы уже будете на пенсии….

Коню в следующем году стукнет шестьдесят. На душе кошки скребут — отслужил своё….

Речь командира полка на построении была очень красочной.

После ужина ко мне в каюту заскочил мой друг, Алексей Омелин — капитан второго ранга, начальник службы живучести корабля.

— Ты чем занят? Пять минут на сборы и бегом в кормовую сауну! — выпалил он и умчался к себе.

На «Кузнецове» быстрее всего исполняются команды на сход (по старой морской поговорке: «лучше пять минут на юте, чем потом весь день в каюте») и, если корабль в море, то полученное известие, что где-то можно хорошенько помыться и попариться.

В раздевалке сауны стало ясно, что мероприятие было организовано для помывки экипажа вертолёта-спасателя и заместителя командира вертолётного полка Валерия Васильевича Миронова с его начальником штаба на этой боевой, моим однокашником — Николаем Соколовским. Они единогласно решили, что без меня и Алексея сегодня никак не получится ни порядочно помыться, ни скрасить вечерний досуг после сауны.

Валерий Васильевич был хорошо знаком по училищу с Володей Церковским, начальником нашей ГБУ (группы боевого управления) в Афганистане, любил послушать о его приключениях и работе вертолётчиков. Порой я удивлялся: на сколько всё-таки тесен мир. Многое, конечно, забылось, но некоторые моменты засели в памяти крепко.

Баня удалась на славу. Неописуемое удовольствие — сидеть на верхнем полке парилки, на сколько хватает сил терпеть нестерпимую жару и обливаться потом, а затем, быстренько сполоснувшись под душем, нырнуть в бассейн с ледяной водой. Если эту процедуру повторить несколько раз, то чувствуешь себя, словно родился заново.

Ещё полководец Суворов говорил в своё время: «Русский солдат после бани хоть штаны продаст, но выпьет!», так и мы чистые, довольные зашли к вертолётчикам в каюту выпить по рюмке чая. Настроение было прекрасным. Его даже не омрачало то обстоятельство, что из-за завтрашних полётов посидеть «по-взрослому» никак нельзя. Чисто символически, чтобы соблюсти традиции выпили по рюмке коньяка и, попивая мятный чай, просто беседовали.

Разговор, как всегда, вертелся вокруг полётов, различных смешных историй, происшедших в то, или иное время с кем-то из нас или где-то услышанных. Потом стали рассказывать о всяких приключениях, связанных с перелетами на попутных военных самолётах и вертолётах.

Как ни странно, но у каждого в жизни была такая ситуация, когда сначала обрадуешься, что есть попутный борт и есть возможность улететь на нём, а не трястись несколько суток в поезде. Но потом или застрянешь на аэродроме промежуточной посадки по погоде в лучшем случае, или перенацелят экипаж лететь в совершенно ненужное тебе место на следующий день.

Кто-то рассказал, как однажды, занимаясь после учений перевозкой пассажиров с кораблей на берег, обратил внимание на капитана третьего ранга, который радостно хвастал, что летит не просто на берег, а его отпустили в отпуск и через несколько дней он будет греть пузо на море в Крыму, у своего тестя. Все документы были у него в полном порядке, но на БПК «Чабаненко» (большой противолодочный корабль), куда по плану нужно было доставить по пути кого-то из пассажиров, поступила команда: высадить и этого «кап три». Выяснилось, что вместо отпуска ему придется ещё и на этом корабле поработать пару недель. Из вертолёта его извлекали, чуть ли не силой, до того он расстроился от такого поворота судьбы. Неудавшийся отпускник произносил такие монологи в адрес командования и использовал такие выражения, что в кабине хохот стоял до самой посадки на аэродроме, хотя чисто по-человечески было жалко этого офицера.

— Валерий Васильевич, а фамилия «Смульский» тебе ничего не говорит? — спросил я у подполковника Миронова.

— Что-то знакомое, но сейчас не припомню. Дома в альбоме посмотрю.

— Где-то в апреле восемьдесят восьмого года, когда наша группа наслаждалась бездельем на базе в Баграме, к нам в комнату вошел замполит вертолётного полка, недавно прибывшего с Союза на замену прежнему вертолётному полку. Он без всяких предисловий поставил на стол две полутора литровых фляжки с чистым спиртом и проговорил: «Мужики, выручайте!».

Оказывается, в Союз улетел не весь лётный состав вертолётного полка. Оставили несколько опытных инструкторов для оказания помощи вновь прибывшим. Поработав с недельку, Юра Смульский получил разрешение на убытие в Союз. Проводили его, соблюдая все традиции. Посадили в Ан-12, идущий с Баграма прямо на Ташкент. Самолёт уже вырулил на исполнительный старт, но вместо команды на разрешение взлёта поступила команда: сначала высадить Юрку с вещами (назвали его позывной), а потом уже взлетать. Командир экипажа, не поверив своим ушам, срулил с полосы. На УАЗике подъехал командир вертолётного полка. Всё подтвердилось….

Сутки Смульский жил у нас в комнате. Обогрели, успокоили его как смогли.

Юра отработал в небе Афгана ещё две недели и благополучно вернулся домой. Слава Богу, что хоть так получилось.

Меня по приезду в Афган удивила фраза, сказанная в адрес одного из моих однокашников кем-то из кабульских авианаводчиков: «Он на сохранении лежит». Сначала я ничего не понял, а потом узнал, что среди наводчиков и лётчиков существует негласное правило: в первую неделю и крайний месяц на «боевые» по возможности старались не посылать. В начале из-за недостатка опыта, а в конце из-за того, что перед заменой голова не тем, чем нужно занята. Народ заметил, что неприятности всякого рода именно в эти периоды происходят.

— Да, бывают моменты…. Не позавидуешь! — вздохнул Николай Соколовский, — а сам-то как проскочил эти периоды?

— О первом месяце долго рассказывать. Как-нибудь в другой раз….

— Видишь: живой, вполне здоров. Значит, проскочил, — перебил кто-то.

— А перед заменой мозги действительно не на своем месте находятся, — продолжил я, — Мне оставалось меньше месяца до замены, когда я решил съездить в Кабул за получкой и разнюхать свои перспективы. От жены получил письмо. Оно до меня на этот раз добралось очень быстро — всего три недели. «Полевая почта» с пятизначным номером — адрес относительно точный. Светлана сообщила, что звонила своим подругам в наш гарнизон (она с дочерью жила у наших родителей в Луганске) и от них узнала, что с нашего полка никто мне на замену не собирается. Это меня насторожило.

По приезду в штаб 40 армии быстренько получил деньги и по «хитрым» тропинкам поднялся на КП ВВС, что занимал часть печально известного Дворца Амина. Штабной народ ходил по серпантину дороги и по ступенькам, а мы как в горах — по еле заметным тропкам. Мин то здесь уж точно нет. Чего уж ноги сбивать?

На КП ВВС я встретил начальника нашего отдела кадров. Он отвёл меня в сторонку и, попросив на него не ссылаться, по-дружески показал телеграмму: «…4 ВА ВГК сообщает: достойных для замены старшего лейтенанта Гутян Ю.С. нет…».