Да, переспав с ней, он совершил ошибку. Наверное, самую большую ошибку в жизни. Если она раскроется, ему ее не простят. Он потеряет семью. Потеряет Ребекку. Работу. Возможно, его сразу отправят на войну, несмотря на его плоскостопие. И он погибнет в какой-нибудь разбомбленной деревне у провонявшей реки, названия которой никто не знает. Не оставит после себя ни потомства, ни памяти о себе. Жизнь пройдет зря.

Так почему же он все время улыбается?

В Тампе Джо Коглин, бизнесмен с сомнительным прошлым и длинным списком пожертвований разным приютам городка Айбор, ставшего для него новой родиной, тем утром встречал в офисе компании «Сахар Суареса» Мэтью Байела, лейтенанта военно-морской разведки.

Байел был молодой человек со светлыми волосами, подстриженными так коротко, что сквозь них просвечивала розовая кожа. На нем были безупречно отутюженные брюки защитного цвета, белая рубашка и черное пальто с рукавами в контрастную серую клетку. От него пахло крахмальной рубашкой.

– Если хотите сойти за штатского, – сказал ему Джо, – полистайте несколько каталогов «Джей-Си Пенни».

– Вы покупаете у них одежду?

Джо хотелось сказать этому болвану, что он думает о «Джей-Си Пенни» – сам он был в костюме, сшитом на заказ в Лиссабоне, – но он удержался и вместо того налил Байелу в чашку кофе, обогнул стол и поставил перед ним.

Байел принял кофе с благодарным кивком и сказал:

– Для человека вашего положения у вас на редкость скромный офис.

Джо уселся за свой стол:

– Вполне соответствует положению вице-президента сахарной компании.

– Но ведь вы владеете еще тремя крупными предприятиями, разве не так?

Джо отхлебнул кофе.

Байел улыбнулся:

– Два винокуренных завода, фосфатный концерн и еще разные доли в кое-каких компаниях вашего родного Бостона, включая банк. – Он снова окинул офис взглядом. – Потому-то и странно, что здесь вы так поскромничали.

Джо поставил кофейную чашку на стол:

– Может быть, расскажете, какое дело привело вас во мне, лейтенант?

Байел подался к нему:

– Накануне вечером в порту Тампы, в доках, избили одного парня. Вы ничего об этом не слышали?

– В порту Тампы каждый вечер кого-нибудь бьют. На то они и доки.

– Да, но этот парень был из наших.

– Кого «ваших»?

– Разведка ВМФ. По-видимому, он слишком настойчиво кое о чем спрашивал ваших парней и…

– Моих парней?

Байел на мгновение прикрыл глаза, вздохнул, открыл:

– Ладно. Парней вашего друга Диона Бартоло. Профсоюз портовых грузчиков. Это вам ни о чем не говорит?

Это точно были ребята Диона.

– Значит, из одного вашего морячка вышибли сопли. И вы хотите, чтобы я оплатил ему химчистку?

– Нет. Спасибо, он уже идет на поправку.

– О, теперь, когда вы сказали об этом, я буду спать спокойно.

– Дело в том, – продолжал лейтенант Байел, – что подобные истории происходят по всей стране: в Портленде, Бостоне, Нью-Йорке, Майами, Тампе, Новом Орлеане. Черт, в Новом Орлеане наш человек едва не погиб! Он остался без глаза.

– Ничего удивительного, – сказал Джо. – Лично я просто не стал бы связываться с тамошними докерами. Передайте вашему парню, ему еще повезло: без глаза, зато живой.

– Мы не можем внедрить в доки своего человека, – сказал Байел. – Каждый раз, когда мы отправляем кого-нибудь туда, его обнаруживают. Теперь-то мы понимаем, что доками владеете вы, вы заправляете всем в порту. Мы ничего не имеем против. Но мы охотимся там не за вами. Не за вашими.

– Кто такой я? – спросил Джо. – Кто эти «наши»? Я обычный бизнесмен.

Байел поморщился.

– Вы консильери[5]– я правильно выговариваю это слово? – Семьи Бартоло, мистер Коглин. Вы представитель криминального синдиката Флориды. Кроме того, вы с Мейером Лански контролируете торговлю на Кубе и каналы сбыта наркотиков от Южной Америки и примерно до Мэна. Неужели нам обязательно играть в эту игру: мол, вы «удалились от дел», а я полный болван?

Джо сверлил его взглядом, пока молчание не сделалось совсем уж неловким. В тот миг, когда Байел наконец не выдержал и раскрыл рот, чтобы заговорить, Джо произнес:

– За кем же вы там охотитесь?

– За саботажниками, поддерживающими нацистов и японцев, за шпионами, которые могут проникнуть к нам с моря, чтобы организовать беспорядки.

– Ну, по-моему, о японских шпионах можно не беспокоиться. Они сразу бросались бы в глаза, даже в Сан-Франциско.

– Верно.

– Я бы больше волновался о наших доморощенных фрицах, – продолжал Джо, – которые могут сойти за выходцев из ирландских или шведских семей. Вот это действительно проблема.

– Значит, подобные типы могут к вам внедриться?

– Я же только что сказал, что могут. Не стану утверждать, что это уже происходит, но вероятность имеется.

– Что ж, в таком случае дяде Сэму нужна ваша помощь.

– А что дядя Сэм предложит взамен?

– Слова благодарности от признательной нации и никаких притеснений.

– Что вы называете притеснениями, если по морде регулярно получают ваши разведчики? Да ради всего святого, притесняйте меня так каждый день.

– В данный момент ваш легальный бизнес существует благодаря государственным подрядам, мистер Коглин.

– Да, в какой-то мере.

– Мы можем несколько усложнить их получение.

– Лейтенант, через полчаса у меня встреча с одним джентльменом из военного министерства, который хочет не сократить количество наших контрактов, а увеличить их. Так что, сынок, если хочешь блефовать, нужно владеть информацией.

– Хорошо, – сказал Байел. – Скажите, чего вы хотите.

– Вам известно, чего мы хотим.

– Нет, – возразил Байел. – Не уверен.

– Мы хотим освобождения Чарли Лучано[6]. Все просто.

Типично американская физиономия Байела побагровела.

– Это не обсуждается. Везунчик Лучано будет гнить в Даннеморе до конца своих дней.

– Ясно. Он, кстати, предпочел бы, чтобы вы называли его Чарли. Везунчиком его зовут только самые близкие друзья.

– Как бы он себя ни называл, амнистия ему не светит!