штурм, сопряженный с большими потерями (если не сказать больше того — и снова вспомним 1170 год, когда пленных суздальцев в Новгороде продавали по 2 ногаты за голову[63]), или будет вынужден отступить восвояси, исчерпав возможности снабжения фуражом и провиантом. Сидеть им предстояло, как уже было показано выше, недолго.

Известия о том, что Михаил во главе огромной рати выступил на Новгород, привели к новой волне беспорядков в городе. По сообщению летописцев, «новгородьци…яша Игната Веска и съзвониша вече на Ярославле, и свергоша его с мосту въ Волховъ, творяхе бо его перевеетъ державша къ веилкому князю Михаилу тферьскому» (правда, с оговоркой «то богъ весть», т. е. держал ли Игнат перевет или же нет — доподлинно неизвестно). Под раздачу попал и некий Данилко Писцев, которого его собственный холоп «обадил», заявив на вече, что де его господин посылал в Тверь с грамотами к Михаилу. Наэлектризованное и взвинченное последними новостями вече не стало разбираться в справедливости обвинений и растерзало Данилку[64].

Пока в Новгороде на вече кипели страсти, Михаил со своим воинством продолжал свое движение к городу на Волхове. Собственно говоря, вот именно сейчас и встает в полный рост главный вопрос — какую из версий, новгородскую или тверскую, истории этого похода стоит рассматривать как наиболее правдоподобную и какую из них взять за основу? Связан ли провал похода Михаила на Новгород с некоей изменой со стороны «злых вожей» или же это результат совпадения объективных и субъективных обстоятельств? Дать однозначный ответ на этот вопрос сегодня, располагая скудными летописными сведениями, однако если попробовать привлечь к этому те данные, что могут дать нам естественные науки?

В науке достаточно давно устоялось мнение, что, начиная с XIII века, в Европе повсеместно наблюдается очередное похолодание, пришедшее на смену раннесредневековому малому климатическому оптимум. Этот т. н. «малый ледниковый период», продлившийся до 2-й половины XIX века, характеризовался не только существенным похолоданием климата, но и возросшей его неустойчивостью. Засухи перемежались наводнениями, теплые бесснежные зимы — суровыми морозными и, как результат, неурожаи и голодовки, перераставшие в голод, мор и эпизоотии[65]. О погодных условиях в эти годы свидетельствуют и сведения, сообщаемые дендрохронологией[66]. Особенно тяжелым выдался 1314 год — согласно псковским летописям, в тот год «изби мраз вся жита, и бысть драгость люта, по пяти гривенъ зобница; и тогда бяше притужно вельми людемъ; бяше же та драгость много время»[67]. В этой цитате стоит обратить внимание на слова летописца о том, что дороговизна и сопряженный с ней недостаток хлеба и голод длились несколько лет кряду. Эти сведения подтверждает, к примеру, и ливонский хронист Б. Рюссов, который сообщал своим читателям, что в «в 1315 году была в Ливонии и во всех окрестных землях такая неслыханная, ужасная дороговизна на хлеб и другие необходимые продукты, что многие сотни людей умерли с голоду». Эта голодовка, длившаяся три года, стала, по словам ливонца, следствием того, что «хлеб, как рожь, так и ячмень, всякий год вымерзали на поле»[68].

Эта явная нехватка провианта и фуража должна была неизбежно усугубиться тем, что местность до Торжка и вокруг него была изрядно опустошена в ходе предыдущих кампаний, да и по дорогам от Торжка к Новгороду возможностей прокормить большие рати было немного после прохождения новгородских полков туда и обратно. И, наконец, не стоит забывать и про характерные для лета на Новгородчине сильные грозы и ливни. Так что складывается впечатление, что не важно, по какому пути двинулся Михаил на Новгород — его все равно, так или иначе, ожидали серьезные проблемы. Однако они, судя по всему, не особенно волновали ни великого князя, ни его бояр — Новгород заплатит за все, и поход был начат (собственно говоря, у Михаила и выбора особенного не было — он должен был показать новгородцам, кто здесь власть).

Однако, вне зависимости от погоды, по какой же дороге Михаил и его полки двинулись на Новгород, выступив после краткого отдыха из Торжка? Разбирая вопрос о том, каким путем двигались монголо-татары на Новгород зимой 1238 года, В. Л. Янин указывал на четыре основных маршрута, которые вели из Торжка в Новгород. Это не только хорошо известный «Селигерский путь», но также «Яжелбицкая дорога», дорога «Демонская» и через Молвотицы и далее по все той же Демонской дороге[69]. Вместе с тем стоит заметить, что, как правило, историки рассматривают либо водные пути, либо «зимник» по все тем же рекам и иным водоемам. Но из того, что нам известно о походах «низовских» князей (да и не только их) на Новгород (и в обратном направлении), в особенности тех, что предпринимались в летнее время, никак не следует, что эти военные экспедиции осуществлялись как «плавные» или на худой конец, как смешанные, судовая рать и конная (первая шла по рекам и озерам, вторая — рядом, берегом). Отсюда возникает вопрос-а нет ли иного, сухопутного пути из Твери в Новгород?

В современной отечественной историографии этот вопрос одним из первых поставил М. В. Васильев[70]. Анализируя перипетии летней 1471 года кампании Ивана III против Новгорода, он пришел к выводу, что полки великого князя двигались на Новгород по трем маршрутам — южному, по Демонской дороге, обтекая Демон (Демянск) через Старую Русу; северному, вдоль левого берега Меты, по Дубецкой дороге[71]; и центральному, через Яжелбицы[72]. К сожалению, отмечал далее историк, когда речь заходит о событиях 1316 года, летопись не дает точных сведений относительно того, по какому именно маршруту двигался Михаил. Есть лишь указание, что он «не дошедъ города, ста въ Устьянехъ»[73]. Если речь идет об Устьянском погосте, расположенного в полусотне верст юго-восточнее Новгорода, недалеко от впадения реки Полы в Ловать[74], то тогда выходит, что Михаил шел на Новгород по южному пути, который, как отмечал М. В. Васильев, считался лучшим из тех, которыми пользовались летом[75]. Однако, по его мнению, эти Устьяны находились слишком далеко от Новгорода (50 верст) и сама по себе дорога была проторенной и маловероятно было здесь заплутать и понести большие потери из-за отсутствия провианта и фуража[76]. Отметим, что древнейшие новгородские летописи не дают точной привязки упомянутых в них «Устьян», а указание на Ловать содержится, к примеру, в позднейшей Симеоновской летописи (составитель Никоновской летописи, не имея представления о том, где произошли события, и вовсе писал о некоей «Волоти», где заплутал князь Михаил