самое позднее, в апреле же Михаил узнал о том, что Новгород вновь взбунтовался и отказался ему подчиняться. Новгородцам нужно было преподать еще один, на этот раз еще более внушительный урок, чем прежде, следовательно, и военная экспедиция против непокорных должна была иметь размах, по самой меньшей мере не уступающий предыдущим.

Однако немедля вступить в поход у Михаила не получилось. Сбор «всей силы Низовской» требовал немалого времени, тем более что тоитемировы татары уже ушли в Орду, а собранные для предыдущего похода на Новгород полки после победы под Торжком были распущены. К тому же до начала весенней распутицы у Михаила времени осталось в обрез, если оно вообще было. У нас нет точных данных о погодных условиях 1316 года, однако составить примерное представление о тогдашнем климате можно, если взять за основу сведения о погоде в начале XIX века — стоит заметить, что XIII век считается началом т. н. «малого ледникового периода», который продлился по меньшей мере до середины XIX века[30]. Сведения, собранные применительно к Новгородской губернии в эпоху Николая I, говорят, что зимники прекращали свою работу около 25 марта ст. ст., затем с середины апреля начиналась весна с разливом рек (вскрытие рек — последняя декада апреля), который продолжался фактически до конца мая. Погода в это время характеризовалась крайней неустойчивостью — высокая влажность, перепады температур, частные дожди со снегом[31], одним словом, крайне неблагоприятная для перемещения больших масс войск, тем более конных. Серьезной проблемой была крайняя скудость Новгородчины на корма для скота — обычно к весне запасы сена иссякали и тех же лошадей приходилось кормить сечкой — не самый лучший корм даже для крестьянских лошадок, не говоря уже о боевых конях. Новая же трава (невысокого качества) вызревала лишь в третьей декаде июня, и сенокосы длились 2–3 недели[32]. Так что раньше середины июня (а лучше даже и позже) Михаилу Ярославичу и его ратям выступать на Новгород просто не имело смысла — не было ни дорог, ни фуража для столь многочисленной армии в нужном количестве. При этом не стоит забывать также и о том, что дорога на Торжок с обеих сторон. С новгородской и тверской, и местность вокруг него была уже изрядно опустошена и разорена в ходе боевых действий зимой 1315/16 годов.

Отметим также, что скорейшему отбытию князя в поход не могло не помешать трагическое событие, случившееся в Твери — 19 марта 1316 года «загореся градъ Тверь кремникъ»[33]. Пожар был потушен, но «кремнику» явно требовался ремонт, и столь важное мероприятие никак не могло обойтись без участия князя. К тому же 28 марта неожиданно покинул кафедру и удалился в монастырь тверской епископ Андрей[34], противник митрополита Петра и его обвинитель на Переяславском соборе. Н. С. Борисов высказал предположение, что уход епископа в монастырь был вызван тем, что Андрей расценил пожар как знак — князь Михаил нарушил крестоцелование, захватив в заложники Афанасия Данииловича и новгородских бояр, и Господь покарал нечестивца и клятвопреступника[35]. Предположение вполне логичное и смотрится весьма правдоподобным, и, естественно, уход епископа не мог не вызвать толков и смущения среди тверичей. В этих условиях князь, на которого тверской же книжник монах Акиндин в своем «Написании…» возлагал ответственность за происходящее внутри церкви, не мог покинуть город, не успокоив волнующихся горожан и убедившись, что и в епархии в отсутствие пастыря дела идут своим чередом[36].

Итак, весной — в начале лета 1316 года Михаил и его «штаб» активно готовились к предстоящему большому походу на Новгород, который, надо полагать, должен был поставить окончательную точку в затянувшейся распре между великими князем и новгородцами, за спиной которых маячила фигура московского князя. Стоит привести цитату из классического труда В. Л. Янина о новгородских посадниках: «Если к началу XIV века боярство добилось победы над князем, то на всем протяжении первой четверти XIV века победа не кажется завершенной. Новгород активно участвует в борьбе между Москвой и Тверью». Обратим внимание на тот факт, что новгородцы поддерживают в этом конфликте Москву, и такой их выбор носил вполне осознанный характер, потому что Москва на тот момент была слабее Твери, и новгородские «мужи», играя на противоречиях между тверскими и московскими князьями, рассчитывали получить вполне ощутимые политические и иные преференции, закрепив тем самым свой новый статус в отношениях с великим князьями. Однако эта борьба была сопряжена с серьезными трудностями, ибо, как отмечал В. Л. Янин, «великие князья еще не свыклись с мыслью, что прежний Новгород потерян для них безвозвратно. Более того, они иногда добиваются, по-видимому, некоторого расширения великокняжеских прав в Новгороде»[37].

Здесь, пожалуй, стоит вспомнить те проекты договоров между великим князем и новгородцами, которые были подготовлены в 1305 году, договор 1308 года и несохранившийся (по причинам, которые будут указаны ниже) договор 1316 года — красной нитью через их тексты проходит борьба между князем и новгородской «господой», первый пытался «откатить» время назад, ко временам, когда великие князья обладал немалой властью в Новгороде, тогда как вторые, напротив, стремились закрепить те перемены, которые произошли к началу XIV века, и расширить свои свободы. И шанс переломить ход этого состязания в пользу великих князей у Михаила осенью 1316 года был велик, как никогда. После тяжелейшего разгрома в феврале 1316 года под Торжком новое поражение (которое можно сравнить с шелонской катастрофой 1471 года), понесенное новгородцами, сломило бы их волю к сопротивлению. Мир, продиктованный победителем по принципу Vае victis, заложил бы основы новой политической традиции, создав прецедент, который перечеркнул бы предыдущие и на который могли потом ссылаться великие князья (вне зависимости от того, представители какого княжеского дома занимал бы великий стол). И шансы Михаила были тем более велики, если принять во внимание отмеченный В. Л. Яниным кризис, раскалывающий в XIV веке боярскую элиту Новгорода. Выплеснувшаяся наружу во 2-й четверти XIV века после поражения великих князей, но подспудно тлевшая в 1-й четверти столетия, в случае военнополитической катастрофы борьба боярских кланов на фоне развивавшихся социальных антагонизмов, вполне могла привести к концу существование Господина Великого Новгорода как политического субъекта на полтора с лишком столетия раньше, чем это случилось на самом деле, тем более что сами структуры новгородской государственности на рубеже XII I–XIV веков были пластичны, переживая определенную трансформацию (на что указывал, к примеру, В. Л. Янин[38]).

При таких раскладах 2-й поход Михаила на Новгород в 1316 году