— Не волнуйтесь, — холодно улыбнулась она, —мы справимся. Хотя это и говорит в пользу Флосмана.

— У вас будет оружие? — уточнил Липка.

— Я же сказала, чтобы вы не волновались, Идите в кассуи заберите свой билет. Завтра встретимся.

Липка кивнул на прощание, Она проводила его долгим взглядом.Судя по всему, предстоящий поединок с Флосманом может сделать их путешествие неочень приятным.

Вечером этого дня Марина Чернышева снова встретилась сДиасом. Никаких новых сообщений у него не было. За домом Липки постоянноследили, но никто похожий на Флосмана там не появлялся. После встречи с ДиасомЧернышева передала через Благидзе в Центр подтверждение о встрече с Липкой иДиасом. И только после этого, отпустив следовавшего за ней неотлучно Благидзе,вышла в город.

Город был не просто красив. Это был своеобразный европейскийгород в Южной Америке. Если модерн Бразилиа или роскошь Сантьяго были вызовомлатиноамериканских городов новому тысячелетию, то Буэнос-Айрес с его улочками,внутренними двориками, многочисленными кафе, из которых доносились звуки тангои джаза, мог по праву считаться самым уютным городом Южной Америки.

На огромном континенте, где было расположено десятка полторалатиноамериканских государств, всегда соперничали две крупнейшие региональныемини-супердержавы — Бразилия и Аргентина. Бразилия была более своеобразна,более экзотична, более экспрессивна и более однородна в этническом плане,выводя особую нацию бразильских горожан: белых, желтых и черных, смешавшихся водной расе, в которой текла кровь одновременно черных рабов, белыхпортугальских колонизаторов, коричневых представителей местных племен. Это быланегроидно-белая раса, в которой самба и карнавалы, казалось, были заложены всамой крови нации.

Аргентина была другой. Здесь все еще четко разделялисьитальянские, немецкие и испанские кварталы. Текла не менее горячая кровь, носамба и карнавалы были уже немыслимым зрелищем для более сдержанныхаргентинцев, для которых танго — танец внутренней экспрессии — становилсясимволом нации. Среди лиц преобладали характерные европейские черты южныхнародов Европы, — итальянцев, испанцев — смешанные большей частью с кровьюместных аборигенов, часто белых туземцев, резко отличавшихся от своихбразильских соседей. Может, сказывался более холодный климат или отсутствиетакого количества рабов, которые были завезены в Бразилию португальцами. Может,сказывалась большая открытость испанской культуры миру. Но обе страны и обасоседних народа резко отличались друг от друга в этническом, национальном,эмоциональном плане. Единым для обоих государств была только однастрасть-любовь к футболу, ставшему национальным видом спорта и в Бразилии, и вАргентине.

Но если в Бразилии это было помешательство, доходившее досумасшествия, то в Аргентине это было помешательство, доходившее до неистовогоэкстаза. Но не более того. Здесь не выбрасывались с балконов в случае поражениясвоей — национальной сборной. Хотя переживали не менее сильно. Но, может, менеетеатрально, чем это любили делать в Бразилии.

Марина и раньше неоднократно бывала в Буэнос-Айресе. Вместес Сантьяго это были два ее самых любимых города на континенте. Но если состолицей Чили была связана грустная история о несостоявшейся любви и первомчувстве, вспыхнувшем тут много лет назад, то со столицей Аргентины были связанытолько светлые воспоминания постоянного праздника и веселого аромата города,так красиво встречающего каждого.

Проходивший мимо цветочник протянул ей цветок. Она знала,что это бесплатно. Просто парень таким образом выражал ей симпатию, подчеркиваяее красоту. Деньги можно было не платить. А можно было заплатить в десять разбольше того, что стоила эта роза. Что она и сделала, вызвав ответную улыбку умолодого человека.

В маленьком кафе «Каварено», которое принадлежалоитальянским иммигрантам из Северной Италии, она всегда пила кофе. По-особенномузаваренный «капуччино» со сливками был здесь какой-то особенно приятный. И дажесын хозяина, сменивший своего отца, ровно шестнадцать лет назад впервыеобслуживший Чернышеву в этом заведении, уже не мог узнать в этой красивой,зрелой женщине ту молодую девушку, которая приходила сюда пить кофе. Это былотак давно.

Тогда она впервые встретилась с Дорвалем. С единственнымчеловеком, в которого влюбилась сразу и навсегда. Но по непонятному капризусудьбы они принадлежали разным странам. И разным ведомствам. Он былпредставителем французских спецслужб, прибывшим в Южную Америку для выполнениясвоего задания. Она была молодой сотрудницей советской разведки, впервыепопавшей на такое ответственное задание.

И они полюбили друг друга. Собственно, ничего) необычного вэтом не было. Молодой человек и молодая девушка познакомились и полюбили другдруга. Необычным было другое. Один из них должен был умереть. Это был самыймучительный и самый страшный выбор для женщины. Обрести любимого и потерять егонавсегда, лично отдав приказ о его уничтожении. Тогда в Чили с ней прилетел сам«Ронкаль» — человек-легенда. Профессиональный убийца, иногда используемый вособо деликатных случаях специалистами ПГУ. И она не смогла тогда сделать свойвыбор. Только упросила «Ронкаля» не трогать любимого человека.

Видимо, в душе этого чудовища что-то дрогнуло, если онвсе-таки не стал убивать Дорваля и решил его пощадить. С тех пор она никогда невидела и никогда не слышала о своей первой и единственной любви. У нее было многовстреч, были интересные мужчины, было неудачное замужество. Но единственнаялюбовь была однажды в жизни. И больше ничего подобного не случалось. С Дорвалембыло связано не просто воспоминание о первой любви. С годами чувства моглинесколько остыть, эмоции могли перейти в сферу разума. Но через девять месяцевпосле тех памятных встреч в Чили у нее родился сын, которого она назвала вчесть отца — Аденом Чернышевым. И который теперь ждал ее в Москве, оставшись сее матерью.

Сыну было уже пятнадцать лет и она с удивлением, смешанным снепонятным чувством восторга и горечи, все чаще обнаруживала, как сын похож наотца. На единственного человека в этом мире, которого она любила по-прежнему икоторый даже не подозревал о существовании своего сына.

Тогда из Чили она вернулась в Аргентину и отсюда улетеладомой. И тогда генерал Чернов, который был еще полковником, видя ее состояние,посоветовал ей стать бесчувственной «сукой», не реагирующей на подобныевстречи. Сегодня в кафе она с ужасом убедилась, что, кажется, стала такимчеловеком, уже не реагирующим так остро на те воспоминания. За все эти годы онане попыталась найти Дорваля, выйти на него, узнать, что случилось с отцом ееребенка. Она стала прагматиком и реалистом. Полковник Чернышева прекраснопонимала, что такая встреча никогда не состоится. Ей просто не разрешат этогосделать. Она знала слишком много секретов и работала в разведке слишком долго,чтобы ей разрешили вспомнить о любимом человеке — офицере французскойконтрразведки ДСТ.