В декабре 2009 года семья готовилась к Новому году. Домработница Катя за несколько дней до праздника отправилась в их загородный дом, чтобы прогреть его и прибраться. Отец позвал друзей, Вера с Сашей пригласили своих подружек, праздник прошел весело, шумно, даже громко, если учесть, сколько было фейерверков, петард, пальбы… Небо над головами вспыхивало цветными шарами и облаками, взрывалось салютом, все были радостные, много смеялись, шутили. И так было до тех пор, пока отцу не позвонили. Уже под утро. Он, как показалось Вере, мгновенно протрезвел, побледнел, почти ничего не говорил, только слушал. Потом подошел к Вере и сказал, что им с сестрой надо немедленно покинуть город.

– Тебя отвезут в «Отраду», а Сашу – к одной моей знакомой на дачу, там вас никто не будет искать.

– Па, это по работе?

– Типа того, – ответил отец.

Никто из гостей, конечно, ни о чем не догадывался. Человек пятнадцать завалились спать в доме, Катя только успевала стелить постели, а для тех, кому не досталось места на диванах и кроватях, раскладывала матрацы прямо на полу, уносила грязную посуду на кухню…

Все было испорчено, отравлено этим звонком. Отцу кто-то угрожал. И он, далеко не трус, к тому же человек, умеющий улаживать конфликты и договариваться, все же решил не рисковать и спрятать своих дочерей куда подальше.

Все было сделано быстро, и вот первого января с самого утра сестры, обнявшись, разъехались в разные стороны, туда, где, по мнению отца, им было безопасно. Примерно через две недели эта самая опасность, сути которой они так и не узнали, миновала, и отец сам привез дочерей домой.

Но первые дни, проведенные в затерянном в лесах скромном доме отдыха «Отрада», что на правом берегу Волги, были для Веры тревожными. Отец звонил ей каждый день с какого-то незнакомого номера, и, лишь услышав его голос, она успокаивалась. Примерно дня через три он позвонил ей и сказал, что все вроде бы «устаканилось», успокоил ее. И голос его при этом был таким бодрым и уверенным и полным любви к ней, что Верочка и в самом деле успокоилась. Даже ужин в столовой «Отрады» показался ей особенно вкусным, несмотря на то что подавали обычную картошку с котлетой. И вообще, весь этот закрытый со всех сторон лесом маленький городок, разрезанный освещаемыми вечерами желтым светом уличных фонарей дорожками и состоящий из старых, с облупившейся штукатуркой корпусов с теплыми коридорами и протертыми ковровыми дорожками малинового цвета, комнатами с деревянными удобными кроватями с мягкими подушками и жестким белым, проштампованным фиолетовыми печатями постельным бельем, показался ей самым безопасным и уютным местом на земле. Она наконец-то смогла рассмотреть свою соседку по комнате – простоватую и похожую на сдобную булку Надю, любительницу задавать самые идиотские вопросы («у тебя сколько мужиков было, больше пятидесяти?») и всегда невпопад ляпающую глупые, просто чудовищные комментарии типа «знаю, что повара здесь воруют, я бы тоже воровала, особенно масло, люблю его!» или «видела, какие у девки этой черные круги под глазами, прямо как у покойницы, умрет скоро…».

Вроде внешне такая деревенская простушка с русой косой и большими голубыми глазами, добрая и ласковая, но на самом деле мутноватая, завистливая, какая-то неспокойная, зыркающая по сторонам, как голодная кошка, готовая броситься и отобрать кусок или укусить тебя. Хотя, может, Вере все это казалось, просто прежде ей никогда не приходилось встречаться с таким типом людей. Надя, как и остальные девушки, с которыми она позже познакомилась, была воспитателем детсада – все они были поощрены руководством за их нелегкий педагогический труд дешевыми или даже бесплатными путевками в пустующую этой зимой «Отраду».

В соседней комнате проживали еще две девушки – Татьяна и Наташа. Татьяна – яркая породистая блондинка с льняными пышными кудрями, розовыми щеками и янтарными глазами. Губки ее, сложенные в бутон, всегда блестели розовой жирной помадой. Вот от нее исходило какое-то тепло, с ней было приятно поговорить, погулять, послушать ее масляный нежный голосок.

Наташа была ее полной противоположностью: высокая, статная, с копной густейших золотистых волос, почти черными глазами и пунцовыми, густо накрашенными помадой, пухлыми губами. В отличие от Тани, любительницы поговорить-порассуждать, Наташа была молчуньей, хотя и улыбчивой, очень приятной и располагающей к себе. Такие люди умеют слушать.

Как раз в тот вечер, когда Вера после разговора с отцом оттаяла и немного расслабилась, Надя пригласила ее к соседкам в комнату, сказала, что «парни будут». Какие еще парни, удивилась Вера, потому что помимо них, четверых девушек, в «Отраде» отдыхали в основном пожилые люди. Стоило только войти в столовую, как сразу же ощущался специфический запах старости, очень сложный, с нотами змеиной или скипидарной мази, нафталина, лекарств, несвежей кожи, шерстяной материи, мыла и мочи. И никаких «парней» Вера в столовой и просто на территории дома отдыха не замечала.

– Да они местные. Сама увидишь.

Комната по соседству была точной копией той, в которой проживала сама Вера. Длинная, с кроватями по бокам и большим окном, выходящим на заснеженные кусты и маленькие елки. Между кроватями стояли два сдвинутых журнальных столика, накрытых для приема гостей, – на них стояли позаимствованные из столовой тарелки с тушеным мясом, котлетами, булочками, мандаринами и конфетами. Как после Вера узнает, один из приглашенных парней по кличке Кабарданчик принес все это угощение из кухни, где работала его мать. Высокий, рыжий, с раскосыми светлыми глазами и большим мокрым ртом, Кабарданчик, как поняла Вера, уже давно определился с выбором подружки – они с Надей весь вечер сидели на кровати в обнимку и целовались.

Было еще два парня, тоже местных, – маленький щуплый Леха с невыразительным и незапоминающимся лицом, веселый, добрый, за вечер он дважды срывался домой, чтобы принести испеченные матерью «с пылу с жару» пирожки с мясом и яблоками, и Иван – настоящий красавец, блондин, высокий крепыш с открытым лицом и широкой улыбкой. Когда Вера только вошла, не могла не заметить, как он обнимает за талию свою соседку по кровати – Татьяну. Однако, увидев Веру, он как-то сразу переменился в лице и руку с Тани убрал, сделал вид, что потянулся за бутылкой вина.

Приударять за Наташей, обособленно сидящей в кресле спиной к окну, Леха явно не смел, а потому просто делал вид, что ему хорошо, весело и комфортно, сыпал анекдотами и ухаживал за всеми девушками сразу, подливал им вина, подкладывал закуски, даже разворачивал конфетные фантики.

Веру посадили напротив Наташи, ей тоже досталось кресло. Поэтому при всем желании никто из парней не смог бы ее обнять, чему она была даже рада. С чего бы ей вообще с кем-то обниматься, если она впервые видит этих людей, они даже незнакомы! Хотя, с другой стороны, она сразу выделила из всей компании Ивана, время от времени осторожно на него посматривала и, встречаясь с ним взглядом, чувствовала, как ее бросает в жар.

Конечно, свое расслабляющее действие делало вино. Голова кружилась, было тепло, сытно и даже весело. Конечно, это были люди явно не из ее круга, но, быть может, именно поэтому ей и было интересно понаблюдать за ними, попытаться понять, как и чем они живут. К тому же, оказавшись в другой, пока что непонятной и чуждой ей среде, Вера представила себе, что все это, начиная с огромных сугробов и заснеженных елей «Отрады» и заканчивая алюминиевыми вилками в столовой (не говоря уже о компании малознакомых людей), ей лишь снится или же она вообще попала в другое измерение, из которого скоро вынырнет и окажется дома. А потому, выпив красного вина, которое ей постоянно кто-то подливал, и став счастливой и веселой, Вера и не заметила, как оказалась в незнакомой комнате на кровати в обнимку с Иваном. И ведь не было никаких сил сопротивляться, так было все приятно…