В январе 1841 года Кьеркегор произносит в копенгагенской Хольменскирке свою первую проповедь, которая оборачивается провалом – он понимает, что по причине застенчивости и тонкого голоса ему никогда не стать проповедником. Когда же в июле 1841 года университет принимает его труд к рассмотрению, Кьеркегор отсылает обратно Регине обручальное кольцо. А защитив 29 сентября диссертацию, тут же уезжает в Берлин, чтобы приглушить вспыхнувший скандал. Но чем обусловлен этот разрыв?

Регину Ольсен Кьеркегор конечно же любил. Ее присутствие явственно ощущается во всем его литературном наследии. Но несмотря на это, по какой-то неясной причине, которую философ и сам не мог с точностью назвать, он никогда не задумывался всерьез над тем, чтобы на ней жениться:

«Я никогда не думал жить с ней в мире и доверии в полном, всеобъемлющем смысле этого слова» (III А 166).

По всей видимости, Кьеркегору всегда было трудно полностью довериться другому человеку, а брак необходимо бы его к этому вынудил. Кроме того, можно предположить, что философ, сохранивший живые воспоминания и о «землетрясении», и о «жертве отца», перед лицом собственного желания мог испытывать замешательство и тревогу, опасаясь вводить Регину, девушку юную и веселую, в свою духовную вселенную, весьма и весьма безрадостную.

В своем дневнике Кьеркегор писал:

«Мне пришлось бы рассказать о самых ужасных вещах, о моих отношениях с отцом, о его тоске, о вечной ночи, таящей в себе мои заблуждения, мои желания, мои прегрешения».

Он чувствовал, что просто на это не способен. Об этой занозе в плоти Кьеркегор сказал, лежа на смертном одре:

«В моей плоти точно такая же заноза, как и у апостола Павла. Именно поэтому я и вышел за рамки привычных человеческих категорий. Она подтолкнула меня к мысли, что мне уготованы исключительные задачи. Именно она помешала мне соединиться с Региной. Раньше мне казалось, что положение дел может измениться, но это оказалось невозможным, и я с ней порвал».

Эта «заноза, впившаяся в плоть», вожделение и искупление, следующее за предвкушением вожделения, – ведь Кьеркегор страдал, даже еще не согрешив, – досталась философу в наследство от отца (чем и объясняется ударение на слове «плоть») и не позволила ему связать свою жизнь с какой-нибудь достойной женщиной. Кроме того, поскольку отец пожертвовал собой ради него, ему следовало «замкнуть круг» и тоже принести себя в жертву, но только христианству.

В первую очередь эта жертва сводилась к тому, чтобы не связывать себя узами брака и не идти по жизни по проторенному, традиционному пути. Кьеркегор не знал, как объяснить Регине Ольсен свою ситуацию, но и не желал мириться с решением, казавшимся ему жестоким и несправедливым.

В результате философ начинает вести себя так, что Регина в конечном итоге сама идет на разрыв, всецело осознавая необходимость подобного шага. На горизонте тут же появляется Фриц Шлегель – первый претендент на ее руку и сердце, с которым девушка и обручается в 1843 году.

Есть все основания предполагать, что ниспосланное Кьеркегору судьбой испытание в виде этой помолвки и последовавшего за ней разрыва послужили для него поводом глубже задуматься о своем земном существовании и судьбе, приобретавшей все черты исключительности. В условиях открытой неопределенности, которую и представляет собой жизнь, он воспользовался дарованной ему свободой и сделал трудный выбор, мучительный и обошедшийся очень дорого, оказавший влияние на палитру его чувств, изменивший его мнение о себе и отношение к нему окружающих.

В конце октября 1841 года Кьеркегор отправляется в Берлин. Там он предается размышлениям о смысле и последствиях сделанного им выбора, а также задается вопросами о своей ситуации. Вот какие строки можно прочесть в его дневнике:

«Моя вина заключалась в том, что я не верил… не верил, что для Бога нет ничего невозможного… но верить это одно, а искушать Господа совсем другое… и где между этими двумя понятиями пролегает граница? С другой стороны, в том, что я никогда не любил, меня обвинить нельзя» (III А 166).

Смириться с судьбой ему нелегко, в этом он усматривает «скрепленный слезами договор» с Богом, открывает в страдании четвертое измерение жизни, полагая, что именно оно придает ей истинный смысл.

В Берлине Кьеркегор первым делом отправляется в театр, чтобы послушать «Дон Жуана» Моцарта – произведение, в котором доминирующую роль играет фигура отца. С ноября 1841 по февраль 1842 года посещает лекции Шеллинга, «в надежде найти в его философии, в высшей степени критичной по отношению к онтологии Гегеля, объяснение реальности, которого в работах самого Гегеля отыскать не удалось»[9]. В первых рядах на этих лекциях сидят Михаил Бакунин и Фридрих Энгельс. Поначалу Кьеркегор воспринимает теории Шеллинга с восторгом[10], но вскоре совершенно к ним охладевает, считая, что они, претендуя на реальность и связь с философией, на самом деле от них бесконечно далеки и представляют собой лишь пустые, хотя и привлекательные обещания[11]. Несмотря на это, он перенимает у Шеллинга идею о том, что сознание начинает свой путь к знанию отнюдь не в состоянии абсолютной чистоты и непорочности – напротив, сам факт подобного путешествия внушает ему волнение и тревогу. Когда ему кажется, что буря в Копенгагене улеглась, Кьеркегор возвращается домой и замыкается в своем одиночестве, заполняя его единственно работой.

Зимой 1843 года магистр Кьеркегор публикует две религиозные проповеди, подобно всем остальным посвященные отцу, но они проходят незамеченными. На них не обращают внимания, поскольку все внимание просвещенной публики поглощено странной книгой, опубликованной неким Виктором Эремитой, в которой автор говорит о каких-то непонятных А и В.

«Или – или» знаменует официальное (и тайное!) пришествие Кьеркегора, явно разрывающегося между историей и философией. Опубликованный под псевдонимом, как и все остальные его философские произведения, труд «Или – или» описывает две первых стадии философии экзистенциальных этапов – этап «эстетика» и этап «этика». В книгу включен весьма любопытный роман «Дневник обольстителя» – совершенно скандальное для той эпохи произведение, в котором между строк просматриваются многочисленные черты отношений Кьеркегора с Региной Ольсен. Этот труд сразу же принес автору успех. Ему предстояло стать началом периода колоссального творческого усилия. Кьеркегор на одном дыхании произведет на свет целую череду трудов, черпая вдохновение в единении лирики и философии, размышлений о религии и диалектики, доказательств и описаний.