— Нет, не лечила я его, выкинула в сугроб, чтоб остыл, да говорят, унесла пёстрая важенка, может, она вылечила, — отвечает колдунья. — Он потом семь лет пастухом работал у богача да исчез. А что? Ты знаешь, где он?

— Нет, не знаю, — притворилась, что поверила Уйама. — Спасибо за вести. Уезжаю, — тотчас оседлала свой золотой мяч и улетела.

— Что за девица? Дочка моя, Сэгэй асаткан на что была разумной, но Дугуй Бэгэнэ оказался сильней и женился на ней.

А эта девица, видать, хочет выйти замуж за Ангаткана стремительного. Не бывать этому! — решила колдунья Уйуплан Аси, оседлала свой эдикэ[9], обшитый шкурой, и помчалась за Уйамой.

Уйама нашла пёструю важенку на пастбище, но тут налетела сзади Уйуплан, подхватила пеструху и хотела прочь улететь, но Уйама сшибла её золотым мячиком, набросилась на колдунью, и стали они драться.

А тем временем пёстрая важенка нашла Ангаткана-богатыря и говорит:

— О, Ангаткан-удалец, выслушай меня. Ты околдован Уйуплан Аси, поэтому у тебя такой вздорный нрав. Сейчас же подои меня и выпей молока и умойся им, тогда ты исцелишься от её чар. Остаток слей в мочевой пузырь оленя и скорей поспеши к Уйаме, ей одной не осилить Уйуплан Аси. Торопись, повинись перед наречённой невестой своей.

Ангаткан-богатырь надоил важенку, помылся, попил, остатки взял с собой. Помывшись молоком важенки, он весь преобразился, посветлел лицом, очистился от скверны.

Примчался он на поле боя и видит, что Уйуплан Аси, превратившись в огромную чёрную змею, уже душит Уйаму. Тотчас Ангаткан, ухватив змею за шею, наступил на неё. Уйуплан Аси выпустила из смертельных объятий Уйаму, обвилась вокруг богатыря, но не тут-то было.

Из поднебесья вдруг обрушился на змею огромный орёл и схватил её за хвост, а Ангаткан кинул Уйаме пузырь с молоком со словами:

— Скорей, Уйама, выпей молока, сил прибавится.

Уйуплан-колдунья обернулась сама собой и стала лупить богатыря Ангаткана эдикой, а он всячески уворачивался от неё.

Тем временем, Уйама выпила молока, стала ещё сильнее, чем раньше, вцепилась Уйуплан в волосы, подхватила на руки и бросила её оземь, от удара живот колдуньи лопнул, и полезла из неё всякая мерзость: черви и гады. Ангаткан с Уйамой всех раздавили, ни одного не оставили. В это время послышался голос колдуньи Уйуплан Аси:

— Уйама, краса-девица, Ангаткан-богатырь, выслушайте меня, горемычную. Я не всегда была такой, проклятье на меня наложили, вы меня спасли от этой нечисти и от грязи очистили. Вы уж простите меня, я теперь другою стала, никому больше не причиню вреда, — с этими словами на глазах у изумлённых юноши и девушки она изнутри посветлела, если раньше красота её была холодной, отталкивающей, хищной, то теперь она стала воистину прекрасной.

— Ангаткан-богатырь, когда-то я, чтоб ты был недобрым, вздорным человеком, навела на тебя порчу, дай я теперь устраню это, — и Уйуплан Аси вынула из затылка парня длинную чёрную змейку и раздавила её. — Даже дочке своей я отравила жизнь, поеду, выну такую же змейку, — проговорив это, села Уйуплан Аси на свою эдикэ и умчалась.

Ангаткан-богатырь взял за руку Уйама и попросил:

— Прости за дурные слова и дерзкий нрав, это не я, а злое волшебство руководило моими поступками, если сможешь, забудем всё это.

С золотыми латами, в золотой кольчуге, обладающая волшебной иголкой и напёрстком, золотым мячом с желудок сохатого, Уйама девица-витязь согласилась выйти замуж за Ангаткана-богатыря стремительного, и сыграли они невиданную до тех пор свадьбу, ровно три месяца длился их пир. До сих пор народ с восхищением вспоминает их в своих легендах.

Хорооло Хосун

I

В глухой тайге только ветер завывает, да по ночам звёзды мигают в небе, полная луна серебром обливает заснеженные поляны. Среди лиственниц притулилась одинокая ураса знаменитого охотника Масылы.

В один прекрасный день жена Масылы Эбдэ родила сына. Масылы по обычаю предков обвалял сына в снегу, обтёр белоснежной шкуркой песца, укутал беличьим одеяльцем и, уложив рядом с матерью, укрыл собольей шкуркой.

Назавтра, когда спозаранку Масылы отправился на охоту, Эбдэ, убравшись по дому, стала кормить ребёнка. Насытившись, сынишка улыбнулся матери и вдруг заговорил:

— Мама, как ты хочешь меня назвать? — Эбдэ от изумления уронила сына на землю, тот, ловко кувыркнувшись, уселся, как взрослый, положив ноги калачиком.

Эбдэ страшно испугалась, где это видано, чтоб новорождённое дитя заговорило.

— Мама, не бойся меня, — сказал сынишка. — Я ведь необычное дитя, я — богатырь, а прозовут меня Хорооло Хосун, с рождения заговоривший, проворный и смелый, в беличью шубу одетый, с волчьей упряжкой, верхом на медведе ездящий. Мама, поскорей сшей мне одежду, в чем я играть пойду, не голышом же бегать? Очень прошу тебя, торопись.

С этими словами Хорооло протянул иголку с напёрстком. Эбдэ села как оглушённая, но потом спохватилась и проворно сшила сыну одежду. Наскоро одевшись, Хорооло исчез в лесу.

Пригорюнившись, Эбдэ просидела у огня некоторое время. Скоро пришёл с охоты Масылы.

— Мать, какие новости, как сынишка? — с порога спросил отец.

— Друг мой, милый! Не знаю, как и рассказать, попали мы в беду или невиданное счастье привалило. Сынишка наш недавно в лес побежал играть, — ответила Эбдэ.

Масылы от изумления чуть на землю не сел, опомнившись, пошарил по постельке сына, там, конечно, пусто было.

— Что будем делать, мать? Что за ребёнок родился?

— Как что будем делать? Чудесный ребёнок родился, поживём — увидим, кстати, он даже знает, как его прозовут, такое длинное имя, язык сломаешь, пока произнесёшь — с рождения заговоривший, проворный и смелый, в беличью шубку одетый, с волчьей упряжкой, верхом на медведе ездящий, удалой Хорооло Хосун.

Масылы только крякнул и головой покрутил, потом сказал:

— Наверное, вещие духи — души наших предков и наши покровители — верховные боги пожалели нас и на старости лет подарили чудесного сына вместо потерянных, ненаглядных птенчиков.

— Пусть так и будет, значит, небожители нас не забыли, — проговорила Эбдэ.

Скоро распахнулась дверь, и стремительно вошёл сынишка.

— Мама, накорми скорей, ох, и проголодался я.

Эбдэ поскорей дала грудь. Когда насытившийся мальчишка разнежился на руках матери, Масылы осторожно спросил:

— Сынок, Хорооло Хосун, где был, с кем играл?

— Из людей никого не видел, с детьми не играл, зато вдоволь накатался, наездился на двух волках, на двух медведях. Медведи так