стужи, летом изнемогал от жары, мок под дождём потому, что ходил в одной и той же рваной одежде круглый год. Сиротинушка не знал, откуда его сюда привезли, кто его отец и мать.

Одна только пёстрая важенка[5] его жалела, кормила своим густым молоком, укладывала на ночь под бок, согревая своим теплом.

Жестокий богач заметил это, не хотел он добра сироте, решил забить на мясо пёструю важенку, велел мальчику привести её и заколоть, мол, младший сынишка хочет вкусить оленьего языка.

Не посмел ослушаться грозного господина мальчик, побрёл к стаду, но не захотел такой судьбы своей благодетельнице, поймал другую пёструю важенку. Узнал про обман богач, до полусмерти избил пастушонка и велел привести на аркане именно его любимицу.

В слезах приплёлся мальчик к важенке, поймал её, взнуздал и, обвив её шею руками, прошептал на ухо: «Давай сбежим, кормилица моя, почитал я тебя как мать, да хочет заколоть тебя жадный старик, хоть день-два погуляем на воле, а там будь, что будет», — с этими словами вскочил на холку оленихе, и убежали они.

Разгневанный богач снарядил тотчас в погоню отборных, быстроногих, верховых оленей. Вот-вот настигнет беглецов погоня, устала важенка, остановилась, повернулась лицом к слугам и заговорила человеческим языком:

— Не гонитесь за нами, лучше к нам присоединяйтесь, тяжело вам живётся у жестокого жадного богача.

От испуга слуги попадали на землю со своих учахов[6] и разбежались, а важенка и сирота продолжили путь, олени слуг побежали за ними.

Так прошло несколько суток, они всё бежали, изредка отдыхая, и, наконец, добрели до огромного озера, обогнув его, подошли к белой урасе, где жили старик со старухой. Радушно приняли они мальчишку, накормили досыта, только затем начали расспрашивать кто он, да откуда.

Сирота рассказал про себя, про свою несчастную долю, почему и как он убежал с важенкой.

Старики стали рассказывать о себе, как семь лет назад огромный орёл схватил игравшего около урасы сынишку и скрылся.

Старушка говорила, смахивая слёзы, с неизмеримым материнским горем:

— Сын рос таким смышлёным, послушным, ласковым, у него на левой ноге было родимое пятно, да не простое, с шестью лучами.

— Как, как?! — переспросил мальчик и с удивлением посмотрел на стариков.

И, сняв торбаса[7], показал на правой ноге такое же родимое пятно.

Удивлению и радости стариков не было предела, они, обливаясь слезами, обнимали нашедшегося сына. Родители рассказали, что назвали его при рождении Ангатканом. Вскоре после счастливой встречи важенка-кормилица, спасительница, родила пёстрого оленёнка. Отец сказал, что он будет Ангаткану ездовым оленем.

Однажды мать, собирая под скалой лечебные травы, подхватила упавшее с гнезда орлиное яйцо, принесла домой и подарила сыну. Ангаткан стал согревать яйцо на ладони, из него вылупился орлёнок, а мать сказала:

— Орлёнок вырастет, другом твоим верным будет.

Как-то матери приснился страшный сон, она проснулась под утро вся в холодном поту, разбудила сына, разожгла костёр, бросила в огонь три травинки, прошептала заклинания и обратилась к Ангаткану:

— Сынок мой, мне приснился нехороший сон, беги отсюда, пока солнце не взошло.

У Ангаткана не было и в мыслях уходить. Но, чтобы успокоить мать, отошёл на некоторое расстояние от урасы. Вдруг сверху послышался женский голос, зовущий его по имени. Задрав голову, Ангаткан увидел, как огромный орёл несёт в когтях за длинные косы девушку, и та кричит:

— О, ездящий на пёстром олене, с орлом горным дружащий, Ангаткан-богатырь стремительный, выслушай меня. Я, Уйама, витязь-девица, в золотых доспехах, с иглой и напёрстком волшебными, с желудок лося вздутым — золотым мячом. Без предупреждения, с налёту похитил меня Нангата Дэги-богатырь. Там за девятью горами, у моих родителей хранятся те заветные иголка с напёрстком и мяч мой, сбегай, принеси их, тогда я рассчитаюсь с негодяем.

Причитания Уйамы ещё были слышны, когда наш богатырь сорвался с места и быстрее мысли исчез со словами:

— О, несчастье! Так это тот орёл, который похитил меня у моих стариков, ну, погоди же, посмотрим кто кого!

В мгновение ока очутился наш герой у урасы Уйамы с просьбой поскорей отдать, что просила девица.

— Постой! Скажи нам кто ты! Мы не можем отдать первому встречному заветные вещи Уйамы, — с этими словами перед богатырём встали девять удалых молодцев да восемь пригожих девушек.

— Некогда мне разговоры вести, — нетерпеливо раздвинул полог и вбежал в урасу Ангаткан, схватив вещи, исчез так же быстро, как и появился.

— О, наверное, это был Ангаткан-богатырь стремительный, ему, должно быть, доверилась Уйама-сестрица, — только и воскликнули юноши и девушки.

Тем временем, Ангаткан, догнав Нангата Дэги-богатыря, кинул Уйаме её заветные вещи. Ловко подхватив их, Уйама тотчас запустила иголку с напёрстком под железные перья орлу. Когда они прошли все потроха орла, от нестерпимой боли Нангата Дэги упал на скалы, выпустив Уйаму из когтей. Тотчас витязь-девица прижала коленом орла и стала душить его. Забился в судорогах враг, вот-вот испустит дух. Увидев это, Ангаткан закричал:

— Подожди, не убивай его, Уйама, у меня есть к нему несколько вопросов.

Обращаясь к поверженному врагу, Ангаткан грозно сказал:

— Питающийся падалью, с ржавыми железными перьями, со стальными крыльями, с длинным железным языком, со скрюченными железными когтями, с текущей в жилах расплавленной железной кровью, живущий с чёрными мыслями Нангата Дэги-богатырь, выслушай меня внимательно! Это ты похитил меня, когда мне было пять лет? — и ухватил его за железные перья, встряхнул, как пушинку.

Задрожал, взмолился недруг:

— Не убивай меня, Ангаткан удалой, буду тебе верным слугой, расскажу всю правду.

— Говори всё без утайки.

— Да, это я похитил тебя и должен был кинуть в огнедышащее озеро, да вцепился ты зубами в мои когти, разодрал плача живот чуть ли не до печени, поэтому выронил я тебя прямо над урасой Чурина. Проскользнул ты в дымоход и угодил прямо в кипящий котёл. От испуга жена Чурина Уйуплан Аси родила недоношенного ребёнка. Окунула она дочку в ледяную купель, запеленала белоснежной песцовой шкуркой, накормив, поласкав, уложила спать. Назвала её Сэгэй асаткан[8]. А тебя же, вытащив за ножку из кипящего котла, выбросила наружу. Увидев тебя, красного, обваренного, лежащего на парящем снегу, долго я злорадствовал. Нужно было тогда прикончить тебя, а я решил, что ты уже мёртв, и за это сейчас расплачиваюсь, — от бессилия и унижения Нангата Дэги заскрежетал железными зубами.