Усталый, возвращаюсь к себе на квартиру. Отдельной комнаты мне так и не приготовили. Делю комнату с 11 товарищами, ложусь одетый на постель и засыпаю только под утро.

Жутко обработанный целой армией клопов, уже рано утром я был на ногах.

Около 11 часов удалось поговорить с упомянутым «высоким» товарищем. В большой комнате за письменным столом сидел светловолосый молодой человек с голубыми глазами. Поверх белой русской рубашки на нем был темно-синий европейский пиджак. Перпендикулярно к его столу стоял длинный стол для заседаний. За ним сидел другой товарищ, несколько потерто одетый, и бурно разговаривал с первым. Я начал было изучать большую цветную карту железнодорожных линий СССР, висевшую на стене, как блондин заговорил со мной на свободном немецком с мюнстерландским акцентом. Голландец, как я выяснил позднее. Я дал ему мой контракт. Он изучил его и принялся долго общаться с другим товарищем. Похоже, речь шла обо мне. Я понял только постоянно повторяющееся слово «Сибирь». Казалось, что наконец-то наступила ясность.

— У нас есть два города, которые могут Вам подойти, Воронеж и Новосибирск.

Я попросил показать на карте Воронеж, который был мне совершенно неизвестен. Он находился на Дону, приблизительно посередине между Москвой и Ростовом. Тогда я спросил о проектах, которыми мне предстояло в этих городах заниматься. Мне рассказали о железнодорожных путях и мостах. Похоже, меня принимали за инженера-строителя. Я объяснил, в чем ошибка. Полное изумление:

— Вы архитектор?

Да, для архитектора в Воронеже не так уж много работы. Я вскоре заметил, что господа товарищи вообще мало о чем знали, поскольку мое замечание, что я специалист по зданиям вокзалов, которого с большими усилиями нашли в Берлине, еще больше лишило их дара речи. Я видел, что ничего больше здесь не узнаю и быстро выбрал Новосибирск.

— Отлично, постройте в Новосибирске красивый вокзал.

Товарищи были в высшей степени обрадованы моим быстрым решением и оба потрясли мне руку. Блондин нажал на звонок, появился человек.

— Товарищ агент все для вас устроит. Вы сможете сегодня вечером уехать, до свидания!

Мы бегали по зданию туда и обратно, получали формуляры и анкеты. Мы ждали там, ждали тут. Я получил 500 рублей аванса, билет, плацкарту, удостоверение и множество «бумажек», исписанных вдоль и поперек. Мы ездили по городу в крошечной повозке, запряженной лошадью к чиновникам, в конторы, в магазин, где я смог купить хлеб, масло, вино и консервы. Потом забрали мои чемоданы, ездили от одного вокзала до другого, пока я, смертельно уставший, и товарищ агент не приземлились в «закрытом» ресторане какого-то вокзала. Только несколько человек сидели в зале. На столах, покрытых пестрыми и нечистыми скатертями, стояли цветочные горшки, украшенные розовыми и лиловыми лентами. Интенсивно пахло кухней. Мой гид перевел мне несколько названий блюд из обширного меню. Цены были неплохими. Мы сошлись на капустном супе и вареной рыбе. Все вместе 12 рублей. Еда была очень средней. Пришел товарищ официант, мой спутник приподнялся и шепнул: «24 рубля»; я заплатил и понял, что такое меню не смогу позволить себе каждый день. Я выразил своему гиду удивление такими ценами.

— Nitschcwo, — ответил он.

Что означало приблизительно — «ничего особенного».

Мы прошли на перрон. Поезда еще не было. Звучали громкоговорители. Перед закрытыми воротами, которые мы обошли, располагалась необозримая толпа. Я спросил, сколько мне придется ехать до Новосибирска. Один сказал два дня, другой — пять, третий — восемь. Выяснить это оказалось невозможно.

Наконец около шести вечера пришел поезд. Я попрощался со своим спутником и оказался в относительно чистом купе Транссибирского экспресса. Настроение было превосходным.

Поезд, которым я ехал, курсировал еженедельно и состоял только из международных спальных вагонов. Состав был не очень загружен. Я получил двухместное купе для себя одного на все время пути. Вагон-ресторан был очень хорош. Обед состоял из восьми блюд и стоил удивительным образом только 8 рублей. Хотя в немецких деньгах это составляло добрые 17 рейхсмарок, после того, что я заплатил за скудный обед в московском вокзальном ресторане, это было весьма дешево. Обед начинался превосходной серо-зернистой икрой, затем следовал изысканный рыбный салат и отличный «ВаеГ Stroganow», мясное рагу с острым соусом. Затем «Bortsch», красный от томатов капустный суп со свининой и белой кляксой сметаны. К этому пирожки: с мясом, яйцами и разными неожиданными начинками. Сверх того еще рыбное блюдо, жирная волжская белуга, нежная бескостная стерлядь из Оби. Затем жаркое или птица с овощами и картофелем. На десерт фруктовый пудинг или блины с компотом. Наконец, хлеб, масло и сыр.

Когда я на второй день путешествия взялся за консервы, чтобы сэкономить деньги, молодой немецкий инженер-строитель, уже знавший Россию и ехавший в Томск, потащил меня в вагон-ресторан:

— Сохраните свои консервы и ешьте в вагоне-ресторане. Такую еду, как здесь, Вы нигде больше в Сибири не получите.

С его помощью я потерял последнее уважение, которое еще испытывал к советским рублям. Он учил меня пить так, как это принято и как это здесь делают все. Водка на закуску, затем кисловатое пиво и грузинское вино и после всего кофе. Цены, особенно на вино, были чудовищны. Бутылку вина нельзя было купить дешевле 12 рублей, что означало 25 марок.

Более чем трехдневный путь от Москвы до Новосибирска пролетел незаметно. Мы ехали северным маршрутом, через Ярославль и Вятку. Поезд шел очень мягко, с максимальной скоростью 60 км в час. Небольшая стайка оборванных 5–10-летних беспризорников сопровождала нас весь путь на подножках и в пустых ящиках для инструментов под вагонами. Некоторые наслаждались ездой на крышах вагонов. Солнце отбрасывало удивительные тени этих мальчишек на землю рядом с рельсами. На станциях они попрошайничали среди пассажиров, и я видел, что с ними обращались по-доброму. Дети выглядели вполне довольными. На стоянках и маленьких станциях бедно одетые люди продавали яйца, молоко и круглые плоские черные лепешки. Пассажиры толпились около будки, где разливали кипяток. Всюду одна и та же картина.

Пейзажи монотонные. Мало построек, мало лесов. Чем дальше, тем безнадежнее все выглядит. Скудные кустарники, невысокие хвойные деревья, кривые березы. Около Свердловска, бывшего Екатеринбурга мы пересекли Урал. Только легкие возвышенности можно было разглядеть вдали. Пейзаж по-прежнему плоский и безлесный. Здесь начинается азиатский регион. Вокруг тянется бесконечная степь — пустота, насколько может видеть глаз.

К вечеру второго дня, где-то между Свердловском и Тюменью, поезд неожиданно останавливается на совершенно свободном участке. Я выхожу. У локомотива стоят люди. Только теперь я замечаю, что передняя ось локомотива сошла с рельсов. С немцем, занимающим соседнее купе, иду назад по путям. Где-то в пятистах метрах позади колесо соскочило с рельсов и на всем этом пути начисто срезало гайки с крепежных болтов. В шпалах прорезаны глубокие борозды. Мы восхищаемся поразительным качеством железнодорожного строительства. Неудивительно, что поезд так плавно едет по мягкой насыпи. Все болты поддаются.