Дети — это завтрашние судьи наши.

Максим Горький

Но вот прошли годы, и сейчас мне кажется, что дело былосовсем не в собаке…

«Малыш надеялся, что домработница будет молодая, красивая имилая девушка, вроде учительницы в школе. Но все вышло наоборот. Фрекен Бококазалась суровой пожилой дамой высокого роста, грузной, да к тому же весьмарешительной и в мнениях и в действиях. У нее было несколько подбородков и такиезлющие глаза, что Малыш поначалу даже испугался. Он сразу ясно понял, чтоникогда не полюбит фрекен Бок.

— Надеюсь, Вы любите детей, фрекен Бок, да? —спросила мама.

— О да, конечно, если они хорошо воспитаны, —ответила фрекен Бок и уставилась на Малыша.

Мама смутилась.

— Я не уверена, что Малыш хорошо воспитан, —пробормотала она.

— Он будет хорошо воспитан, — успокоила мамуфрекен Бок. — Не беспокойтесь, у меня дети быстро становятся шелковыми.

Тут уж Малыш покраснел от волнения: он так жалел детей,которые стали шелковыми у фрекен Бок! А вскоре он и сам будет одним из них.Чего же удивляться, что он так перепугался?

Впрочем, у мамы тоже был несколько обескураженный вид. Онапогладила Малыша по голове и сказала:

— Что касается мальчика, то с ним легче всегосправиться лаской.

— Опыт подсказывает мне, что ласка не всегдапомогает, — решительно возразила фрекен Бок. — Дети должнычувствовать твердую руку.

Затем фрекен Бок сказала, сколько она хочет получать вмесяц, и оговорила, что ее надо называть не домработницей, а домоправительницей.На этом переговоры закончились».

Первые детские ощущения — это удовольствия и страдания, иблагодаря им сперва и проявляются в душе добродетель и порок.

Платон

Теперь мне кажется, что Малышу просто недоставалоэлементарной родительской любви. А когда ребенку элементарно недостаетродительской любви, он…

«Малыш подошел к окну и стал смотреть на улицу. Он стоял идумал о том, как он несчастен и как тоскливо без мамы. И вдруг ему сталовесело: он увидел, что над крышей дома, на той стороне улицы, Карлсон отрабатываетсложные фигуры высшего пилотажа.

— Привет, Малыш! — крикнул Карлсон. — Уж необидел ли я тебя чем-нибудь? Почему у тебя такой хмурый вид? Ты себя плохочувствуешь?

— Да нет, не в этом дело, — ответил Малыш ирассказал Карлсону о своих несчастьях и о том, что мама уехала и что вместо неепоявилась какая-то домомучительница, до того противная, злая и жадная, что дажеплюшек у нее не выпросишь, когда приходишь из школы, хотя на окне стоит целоеблюдо еще теплых плюшек.

Глаза Карлсона засверкали.

— Тебе повезло, — сказал он. — Угадай, ктолучший в мире укротитель домомучительниц?

Малыш сразу догадался, но никак не мог себе представить, какКарлсон справится с фрекен Бок.

— Я начну с того, что буду ее низводить.

— Ты хочешь сказать «изводить»? — переспросилМалыш.

Такие глупые придирки Карлсон не мог стерпеть:

— Если бы я хотел сказать «изводить», я так бы исказал. А «низводить», как ты мог бы понять по самому слову, — значитделать то же самое, но только гораздо смешнее.

Малыш подумал и вынужден был признать, что Карлсон прав.«Низводить» и в самом деле звучало куда более смешно.

— Я думаю, лучше всего начать с низведенияплюшками, — сказал Карлсон. — И ты должен мне помочь».

Ну, а хуже всего было то, что фамилия его отца, а значит, иего собственная, как раз кончалась на «сен»! Из него никогда не выйдет ничегопутного! Вот горе-то! Но родился он, казалось ему, не хуже других; иначе и бытьне могло.

Ганс Христиан Андерсен

Ребенок слишком любит нас, чтобы сознательно мстить нам зато, что мы, мягко говоря, не самые «задачливые» родители. Поэтому в знаменитойсказке Астрид Линдгрен Малыш мечтает о родителях, которых нет, которые куда-тоуехали, то есть об «идеальных родителях», которыми мы могли бы для него стать,но которыми так и не становимся. И мстит он тоже не нам, а некой «фрекен Бок»,которая появилась «вместо мамы», и не сам, а с помощью выдуманного им друга —своего милого, в меру упитанного и в самом расцвете сил альтер-эго… Вот такаяпсихоаналитическая загогулина. И если уж говорить начистоту — разве фрекен Бокне заслужила того, как с ней обошлись? И может быть, нам, родителям,действительно имеет смысл посмотреть на себя в зеркало? Не слишком ли мынапоминаем своим поведением ту самую фрекен Бок?..

«Фрекен Бок побагровела от злости.

— Что за идиотская шутка! — заорала она и сновакинулась к окну. — Наверно, это кто-нибудь из верхней квартиры забавляетсятем, что крадет у меня плюшки и швыряет сюда пятиэровые монетки.

— Над нами никого нет, — заявил Малыш. — Мыживем на верхнем этаже, над нами только крыша.

Фрекен Бок совсем взбесилась.

— Ничего не понимаю! — вопила она. —Решительно ничего!

— Да это я уже давно заметил, — сказалМалыш. — Но стоит ли огорчаться, не всем же быть понятливыми».

«Не всем же быть понятливыми»… По-моему, гениальная фраза,если учесть, что ее автор — ребенок, а адресат — его воспитатель. Впрочем, мнекажется, если мы очень захотим и постараемся, то понять своего ребенка мысможем. И тогда ему не придется изобретать «Карлсона, который живет на крыше»,чтобы нас «низводить».

Я очень на это надеюсь…

Когда я только начал консультировать родителей, обращавшихсяко мне с «детскими вопросами», я неизменно попадал в потрясающе неловкую ситуацию:что-то рассказываю, объясняю, втолковываю родителям, а они смотрят на меня, какна умственно отсталого, и всем видом выказывают свое несогласие. Пытаюсьподступиться так, эдак — никакого эффекта. А переходим к конкретным примерам,обсуждаем какие-то детали, формируем новую модель их взаимодействия с ребенком— и все нормально, понимают, принимают, практикуют и получают весьма неплохиерезультаты. Но «прорыва» все равно нет, а хочется именно прорыва — чтобы уродителя изменилось само отношение к ребенку. Тогда ведь все сразу пойдет налад! Но не получается… В чем же дело?

Однажды на такой консультации, уже не зная, как втолковатьмаме десятилетнего мальчика, что ее требования к ребенку, мягко говоря, слегказавышены, я, порядком вымотанный, начал рассказывать ей про процессымиелинизации в головном мозгу… Можете представить себе степень моего отчаяния!И вдруг лицо мамы рассеялось. Словно чудо какое-то! Я спрашиваю — в чем дело,что случилось? А она смотрит на меня восторженно и говорит: «Боже, я толькосейчас поняла, что он ко многому еще просто не готов!» Мое состояние,изначально, как оказалось, легкого шока, теперь достигло своего апогея. «Аразве мы не об этом все время говорили?» — спросил я, будучи в полнейшемнедоумении. «Нет, об этом мы не говорили!» — твердо заявила мама. Хе-хе…