Потом, попозже, майор Шмалько решил, что это все-таки были не документы и фотографии в пачке. Скорее, «Коран». И тем не менее, то были не чечены – турки. Это прояснилось по бумагам извлеченным у второго воина. Правда, Шмалько не решился обыскивать еще и этого. Солдат лежал на боку, сложившись клубком: видимо какая-то из пуль майора угодила в живот. Не стоило снова пачкаться. Да и как потом читать бумаги окунувшиеся в кровь? Но зато у этого отвоевавшегося солдатика наличествовала полевая сумка. В смысле, что-то в этом роде. Странно, что Шмалько не заметил ее сразу, зато теперь она оказалась просто спасением от дальнейших самоистязаний. Не мог же он, в самом деле, вернуться в боевую машину налегке?

Там, в аккуратно застегнутой на молнии сумке наличествовали вожделенные документы. Правда, прочесть их у Шмалько все едино не получилось бы, не только из-за никуда негодного училищного английского. Там, внутри, все было даже не на английском. Но зато турецкий флаг было почти невозможно спутать ни с чем.

* * *

…И все же не о том мы речь ведем,

Не космос первозданный

Нам интересен в настоящем деле.

Тот воин, что внизу,

В долине кормит лошадь,

Привыкшую, как сам наездник, к бою,

Не знавшую сохи, плугов, телег,

И прочих отвлекающих предметов,

Тот воин отличается от этих,

Тех, что вверху, на входе в горный кряж,

Своим уменьем воевать, в убийствах,

Централизованных, он знает толк давно…

Все пошло прям таки по В.Суворову – «Аквариум» глава «один». Разве что забор в части снесся напрочь фигурально, не взаправду. Хотя теперь можно было, ибо ворота Шмалько уже собрался выворотить по-настоящему. Но хотелось вместе с КПП и с прапором Бередой, который, как и предвиделось, оказался гнидой, и орал, перебивая шум танкового дизеля, что «без разрешения комдива никак нельзя, тов… пан майор!» Но видимо Шмалько в шлеме и с кулаками на НСВТ выглядел донельзя ирреаллистично. Потому сразу верилось, когда он, вовсе не напрягая нужных в будущем голосовых связок, жестом показал что будет с воротами, а может и с самим Бередой, жаждущим когда-нибудь вознестись до старшего прапорщика.

Береда явно начисто срезал эту возможность, когда дал отмашку дневальному по парку. Превосходящие силы – есть превосходящие силы, и против лома…

Танк есть большой лом, гипотетически должный остаться последним козырем королей после обмена ядерными подарками. Да, танк есть пришелец из тех самых времен, когда в штабах еще планировались такие штуки. Ныне это страшное животное, должное по тем же планам раскатать то, что сохранится после ракетного молота, вышло на охоту. И теперь можно было все! Сильный задним умом дежурный по КПП Береда это явно ощутил. А командир батальона Шмалько, для закрепления урока и в некой легкости окончательного сжигания мостов, внезапно остановил свою гору железа прямо на перпендикуляре убравшихся прочь ворот, спрыгнул вниз, и, войдя в будку, выдернул прочь телефонный провод, а затем, во внезапном приступе веселья, вообще сграбастал древний дисковый аппарат.

– А как же я сдам дежурство, пан майор? – бессильно-ошарашено поинтересовался Береда.

В реве десятков танковых моторов, готовящихся самостоятельно покинуть вовсе не многолетнее, а сравнительно недавнее, в связи с разворотом геополитического вектора, место дислокации насовсем, детский лепет осколков гражданской жизни развеселил. Именно так, со сброса плесени позолоты и гломура с календарного маятника, начинаются войны.

* * *

…Однако, что против него сейчас?

Там, поверху, приличная орава,

По боле персов будет, но вообще —

Крестьяне, мишура, так – ополченцы,

Юнцов, зажатых в строй, огромнейший процент —

Пойдут потом в рабы,

И даже жалко бить

С вершины лошади, с плеча,

Десятками, ведь могут пригодиться

Империи большой когда-нибудь

Их мускулы. Короче, с этой массой проблемы нет,

А вот их командир? Здесь неизвестность полная…

Четвертая власть:

«…да, крупная авария сразу на нескольких узлах связи это очень серьезно. Понимаете, тут все очень сильно взаимосвязано. Там „полетело“ что-то, тут же идет нарастание потока в другом месте, тамошний перебор, увеличивает нагрузку на соседей. Очень большое взаимное перекрытие. Но лучшие специалисты уже занимаются устранением поломок. Очень скоро „междугородка“, да и электронная почта в Донецкой, Луганской, и некоторых районах других областей страны восстановятся…»

К несчастью бодрое шествие колонны наличествовало только вначале. Потом вся красивость начала рассыпаться. Сказка действительно не живет долго. Или по нашей русской, либо пусть уж украинской невезучести только другие умеют начинать войны таким Макаром. Обычно против нас… понятное дело.

Вначале дернул куда-то и растаял вдали передовой «УАЗ-ик» с милицейской мигалкой, выставленный Шмалько вперед, так сказать, в головной дозор, для расчистки трассы. Несколько минут, и даже десятков минут, еще верилось, что руководящий им старший машины майор Маслов просто проявил инициативу и умчал в передовой разведывательный рейд. Окликнуть не получалось, ибо Шмалько, в качестве первого хода начала войны, объявил радио-войну, запретив выходить в эфир до специального разрешения. По идеалистическим планам, этот выход приурочивался к прибытию на позицию боя, а до того требовалось обходиться обычным матом и сигнальными флажками, для тех, кто выучился ими размахивать, в затянувшемся довоенном прошлом. Пропажа легкого авангарда батальонного воспитателя поначалу не ощущалась. Как не странно, Шмалько все же умудрился вывести батальон за территорию части и даже миновать поселок Александровск до нарастания утреннего авто-потока. Более того, батальон удосужился добраться до трассы «Луганск-Донецк». Здесь, после пятикилометрового с мелочью броска, командир батальона наконец-то тормознул колонну. То было нарушением всех канонов уходящей в советское прошлое привычки. Не торможение, конечно, а как раз столь длинный первичный бросок без остановки. В счастливой беззаботности давних времен, где за отставание не грозило ничего кроме трехэтажного слово-построения с использованием не наличествующих в словаре силлогизмов, любая воинская колонна тормозила около каждого столба, ибо равнялась она на самых медлительных и на вечную трясучку командиров перед призраком ЧП, который, в отличии от коммунизма, бродил не только по Европе, но и по азиатским просторам бывшего СССР. Шмалько одним махом уничтожил эту древнюю традицию, ибо боялся, что его порыв навсегда увязнет и рассосется в этом ритуале.

Оказалось, старый советский опыт подстилания соломки везде и всюду имел право на жизнь. Двух танков не хватало. Оба были замыкающими. Вряд ли, по теории вероятности, поломались сразу оба. Так что имелись ничего теперь не значащие вариации. Или сломался крайний, мигнул затемненными светофильтрами впереди идущему, и тот тоже застопорился, мигнув следующему. Очередной сигнал игнорировали из-за расхлябанности или уж неизвестно отчего. Мог сломаться и предпоследний Т-64БВ. Тогда следующий остановился помочь. Ругать сейчас сержанта командующего бросивших товарищей машиной не стоило. Это могло привести к срыву намеченной боевой задачи. Впереди было еще более ста километров пути, причем не по пустыне, что было бы даже удобнее, а по до крайности урбанизированной местности. Разумеется, колонна могла оборваться и в середине, и тогда это привело бы к потере двадцати пяти танков одновременно. Но и терять на каждые пять километров по две машины, и это только вначале пути, было тоже немыслимо. Конечно, дабы сейчас у Шмалько наличествовал «УАЗ», то получилось бы отправить его разобраться в ситуации. Но нельзя же посылать в сторону покинутого поселка танк? К тому же, здесь, все еще так близко к месту дислокации, майор очень опасался прибытия вышестоящего начальства. Пока акция не выглядела как открытый бунт. Но если дорогу колонне перекроет командир дивизии на своей «Волге», то, что делать Шмалько? Война, кою он затеял самостоятельно, для прочих все еще выглядела только лишь как умственная конструкция, и не более того. Даже для Шмалько лично она покуда представляла только далеко зашедшую игру, кою хочется довести до конца. Так что если на пути окажется комдив, почти все офицеры тут же переподчинятся вышестоящей инстанции.