– Не обращайте внимания! – проорал Шмалько успокаивая. – Это дребедень – пулеметчики! Ищите настоящие цели!

– Вот! – подал голос Ладыженский. – Взлетает что ли опять?

– Ага, – подтвердил майор Шмалько. – Дорожка! Броне… А у нас же подкалиберный! Огонь!

Всех качнуло.

– Вроде попал, – несмело предположил наводчик.

– Хрен знает, – пожал плечами Шмалько. – Вроде. Но не горит же гад. Уходит.

Вдали, по взлетной полосе, и правда мчался улепетывающий транспорт.

– Уйдет ведь, пан май…

– Хрен с ним. С этого ракурса снова не попадем. Если б осколочным… Ладно, в догон даже ракеты не всегда… Вперед дерни, Громов! Ищем цели, наводчик. Вот! Нет это вроде наш же «Ан». Хотя… Если аэропорт захвачен, то чьи самолеты?

– А вы как думаете, пан майор?

– Не знаю. Сколько снарядов-то? К чёрту, пощадим. Ищем… Ух ты! Вот сволочь затаилась. Видишь?! Да вот, флажок на киле!

– О! – удивился Ладыженский. – Американский, что ли?

– Здрасьте, приехали! А до этого ты кого колотил? Наво…

В этот момент Т-64БВ тряхнуло по-настоящему.

* * *

…Однако не сейчас – особый случай —

На мушке метрополия – Афины,

И грекам доверять не очень можно,

Пусть лучше месят в пыль армян,

Иль курдов, и готовят расы

Для партизанских войн в двадцатый век.

Так вот, сейчас, в равнине Марафона,

Свои, персидские, гарцуют на конях,

Из луков метят. Да, не нам чета —

Отборные вояки, знают толк

В сражениях, к тому же снаряженье…

Попробуй – лук купи, такой чтоб лоб

Пробил за сто шагов и без пристрелки,

Или доспех навылет с двадцати…

Можно было, да и положено по должности, вызвать к дому «УаЗ-ик». Тем не менее, давал ли странный звонок, плюс отключение телевидения, реальный повод для паники? Тем более, если уж паниковать, то тогда тем более не стоило привлекать внимание. Вызов машины – это целая кутерьма. Помимо водителя, будится дежурный по автопарку, дежурный по роте, ответственный по той же роте. В курсе дневальный и естественно дежурный по части. Понятно, большинству из указанных спать ночью вообще-то и не положено, но ведь дело не в прерывании сновидений. Просто, слишком много людей становятся сведущими в том, что командир вот-вот нагрянет. В условиях, когда, по словам Пасечника, армия выведена из игры, лишний шум не нужен. Кроме того, что там идти до того батальона? И как раз будет время покумекать о дальнейшем, без отвлекающего брюзжания благоверной.

Однако, спускаясь по лестнице своей древней «хрущевки», майор Шмалько сделал еще кое-что. Данное действие он надумал еще на своем пятом этаже, но решил не волновать жену очередной выходкой. Тем более у всех баб, и у его супружницы в частности, весьма длинный язык. Не хватало, чтобы по городку пошли странные слухи, если конечно звонок Пасечника является пьяным бредом или граничащим с сумасшествием розыгрышем. Кажется, лейтенант Вожик не стоял сегодня в наряде, а как раз должен был смениться. Весьма вероятно, что после дежурства он решил отоспаться, а не предпринимать молодецких вылазок по бесхозным женщинам окружающего поселка. Хотя конечно женщины могли заявиться к Вожику и самостоятельно. Все-таки не у каждого холостого лейтенанта в округе наличествовала отдельная, пусть и служебная, квартира. Ладно, посторонних, незнакомых любительниц «военных и здоровенных» командир танкового батальона не слишком побаивался.

Он позвонил один раз. Не хватало поднять шум, дабы еще не уснувшая по новой жена наверху услышала, как он разговаривает с холостяком Вожиком. Потом попробуй объясни, что ты не свернул налево в том же подъезде, а захаживал туда в три ночи по служебным делам. Кстати, о такой возможности проворота мыслей благоверной майор Шмалько подумал, только в момент нажатия кнопки звонка. Он даже невольно глянул вверх, не следит ли бесценная Любаша за ним через пролеты. Наконец в тиши ночи раздались шаркающие шаги. «Тоже в тапочках щеголяет», – констатировал Шмалько, радуясь, что не он один пропитался духом мещанства. Еще до того, как Вожик что-то спросил, майор, прислонившись к самой двери, сказал:

– Лейтенант Вожик, это я, командир батальона майор Шмалько. Открой, пожалуйста, Александр, и не шуми.

– Сейчас, – ответил явно опешивший командир танкового взвода.

– У тебя кто есть? – негромко поинтересовался Шмалько, прикрывая за собой.

– Э-э… – замялся Вожик.

– Спит?

– Может быть, – не определился в точности лейтенант.

– Вот и не буди. Слушай, Александр Миронович, мне бы телефон, а?

– А… Пожалуйста. Ой, нет. Что-то с вечера «мобилка» совсем ни гугу. Но может…

– Попробуй, Алеша. Правда, моя тоже как-то…

– И у вас?

– И у меня.

– Ой, а если я спрошу у…

– Не надо, – догадался Шмалько. Мобильные телефоны действительно не работали у всех встречных еще с вечера. Об этом еще много судачили, однако поначалу, спросонья, Шмалько и об таком факторе начисто забыл. «Еще один плюсик к звонку Пасечника, – констатировал командир батальона. – Если действительно война, то связь надо резать в первую голову».

– У тебя простой телефон функционирует? – обратился он к, одетому только в яркие неуставные трусы и такие же тапочки, подчиненному.

– Простой? А у вас, пан майор, и он тоже?

– Точно, – не моргнув глазом соврал Шмалько. – Где?

– На кухне, на кухне у меня.

– Трубка? – поинтересовался Шмалько, вспомнив о предупреждении дивизийного особиста.

– В смысле?… А нет, на проводе. Зачем мне, собственно. Есть сотовый. Я вообще думаю, зачем за него каждый месяц…

– Помолчи! – негромко скомандовал майор. Он достал из кармана засаленный от старости блокнот.

– Попробую дядьку, он у меня в Макеевке, – сказал он сам себе вслух. Обернулся к Вожику и пояснил: – Я тут межгород звякну. Счет придет – принеси мне – оплачу.

– А, ну пожалуйста, – переступил с ноги на ногу командир взвода.

– Иди покуда, оденься, – сказал Шмалько, накручивая диск действительно старинного аппарата.

– А что мы куда-то…

– Чши! – сказал майор прикладывая палец к губам. В трубке были непонятные, прерывистые гудки.

«Вряд ли дядя Яша с тетей Шурой сейчас болтают с кем-то, значит…». Покуда это еще ничего не значило.

– Так, – сказал Шмалько. – Кто у нас в отпуске? Кирпичев? Он как раз из Донецка. Давай-ка… – он отлистал блокнот и снова набрал код города и номер. Гудки повторились.

– Попытаемся «ноль семь», – произнес командир батальона, еще дважды попробовав воспользоваться услугами автоматики.