Дженни взмахнула пультом. Первый канал передавал траурную музыку на фоне приспущенного российского триколора. То же и на втором. По московскому каналу шёл очередной репортаж с Краснопресненской набережной. Офисного здания видно не было, сквозь огромное облако пыли можно было разглядеть, как горит стоящая рядом гостиница. На мгновение мелькнула выдвигающаяся пожарная лестница, мимо телекамеры бегом потащили носилки. Потом в эфир вышла студия.

— В Управлении внутренних дел по Москве, — читал текст диктор, — сообщают, что, по имеющейся оперативной информации, террористический акт в Центре международной торговли совершён организованной преступной группой. Личности преступников устанавливаются. Есть основания полагать, что к взрыву на Краснопресненской причастен известный московский предприниматель Аббас Гусейнов. Приняты необходимые меры к его задержанию. В городе введён оперативный план «Сирена-2». Всех, кому известно настоящее местопребывание Аббаса Гусейнова, просят позвонить по телефонам горячей линии, которые вы сейчас видите на своих экранах.

Дженни оторвалась от появившейся на экране фотографии Аббаса и неверяще посмотрела на гостя. Тот сидел, закрыв лицо руками, сквозь пальцы просачивалась солёная влага.

— Я не бандит, — пробубнил он. — Не бандит… Меня в Нагорном Карабахе убивали, потому что азербайджанец. В Москве били за то, что чёрный. Теперь из меня убийцу делают, преступника. А я крови боюсь, честное слово! Что ты на меня смотришь? Возьми телефон, позвони, скажи, что террориста поймала! Звони! Пусть приедут! Только знай — у тебя на руках невинная кровь будет. Они меня никуда не довезут, пристрелят по дороге, как собаку, потом скажут — убежать хотел, сопротивление оказал, милицию побил… Аллах! Зачем я согласился, зачем я Мамеда послушал? Зачем?

Конечно, надо было позвонить в милицию. Но страха перед гостем Дженни не чувствовала. Ощущение же, что к ней в руки свалилась первосортная сенсация, становилось всё сильнее. Кстати, почему именно к ней пришёл насмерть перепуганный человек?

— Мне некуда идти, — сказал Аббас, будто угадав её мысли. — Все про меня все знают. Где живу — знают. С кем сплю — знают. С кем встречаюсь — тоже. Про тебя никто не знает. Поэтому пришёл. И ещё: ты — американская журналистка. Если ты про все напишешь, тебе поверят. Я тебе документы дам. У меня документы есть. Клянусь, не вру!

— Я буду записывать. Можно?

— Можно. Слушай. Был один человек, очень уважаемый, мой земляк…

— Почему был?

— Он умер. Его убили. За что, почему — сейчас неважно. Просто были враги, они и убили. А у него серьёзный бизнес — здесь, там, в разных местах. Так получилось, что за этим бизнесом стало некому смотреть. Мне тогда его сын позвонил, мой друг, Мамед, говорит — помоги, как брата прошу. Я сначала не понял. А назавтра ко мне от него человек пришёл.

— Как фамилия человека? Который пришёл.

— Рабинович. Такой старый… Он мне сказал, что теперь я буду самым главным. Я бумаги подписал. Понимаешь… Я бедный человек, небогатый. У меня маленькое дело есть, совсем денег мало даёт. Сегодня даёт, завтра не даёт. А тут он мне сказал — ты для вида будешь главным, пока Мамед не приедет. И зарплата у тебя будет. Две штуки. За эту зарплату ты раз в месяц должен с людей деньги собирать и отдавать мне.

— А почему он сам не стал главным, вместо вашего друга?

— Я тоже спросил. Он говорит — фамилия, говорит, у меня такая, из анекдотов, Рабинович. Люди скажут — несолидно, смеяться будут. А ты — земляк Мамеда, тебя будут уважать. Я подумал и согласился. Стал с людьми встречаться, кушать с ними в ресторанах, меня по телевизору показывали, в газетах писали. Рабинович мне сказал, что так положено. Раз в месяц деньги собирал, зарплату из них брал, остальное Рабиновичу отвозил.

— Много отвозили?

— Триста тысяч. Триста пятьдесят. Как получалось. А Рабинович мне бумагу дал. Список. Там те, с кого надо было собирать, крестиками помечены. А к другим, которые без крестиков, он мне велел не ходить. Ай! — Аббас застонал, будто от зубной боли. — «У вас не было преимущества перед нами, вкусите же наказание за то, что приобрели», — сказано в Коране. Машину дал, «Мерседес», белую. Если бы я только знал, я бы в жизни не сел в эту машину! Я бы себя зарезал, жизнью клянусь! Зачем взял машину, зачем взял деньги?

— Скажите, — поинтересовалась Дженни, — а почему надо было ему возить триста тысяч? Это какие-то плохие деньги? Наркотики? Проституция?

— Нет. Не наркотики. Магазин в аренду сдаёт, ему аренду платят. Землю в аренду сдаёт, ему платят. Людям помогает, вопросы решает — тоже платят. Проституция — это да, немножко было. Ночной клуб, то-сё… А так — совсем чистый бизнес. Как слеза ребёнка. Как платье невесты.

— А дальше что было?

А дальше было вот что.

В один нехороший день Аббасу позвонил человек из списка, крестиком не меченый. Не допускающим возражений голосом назначил встречу на Сретенке.

— Первый Народный банк знаешь? — спросил. — Завтра в час стой у входа, я к тебе подойду.

Аббас, как и было велено, отрапортовался Рабиновичу. Рабинович подумал и велел на встречу сходить.

Я, сказал он, тебе самому не разрешал на них выходить, но если они звонят, то это совсем другое дело. Кто такие они, зачем они, не сказал.

— Такой человек, — рассказывал дальше Аббас, — такой высокий, в костюме ходит, в коричневом. Я с ним несколько раз встречался, всё время на улице. Я стою, жду, а он подходит. То справа, то слева, то сзади. Никогда спереди не подходил. На машине приезжал, на автобусе, пешком приходил — убей, не знаю. Я стою, вот его нет, а вот уже раз — и есть. Глаза у него такие… Как тебе передать? Как будто он только проснулся и ничего не понимает, что кругом происходит. Моргает так, будто в себя приходит.

При очередной встрече сонный человек сделал Аббасу деловое предложение. Он хотел бы заняться перевозкой пассажиров, свои таксомоторы завести. Дело прибыльное, и по стартовым деньгам вопрос вполне решаемый. Одна только проблема. У его фирмы нет лицензии. А у Аббаса есть. И ежели он Аббасу поможет с деньгами, а Аббас возьмёт на себя эти машины, то получится хороший бизнес, а прибыль можно будет делить пополам.

— Я взял, — продолжал Аббас. — Там ещё проблема была, мне машины держать негде, он сказал, что я должен гараж арендовать. Я так и сделал. На учёт поставил, водителей нанял, каких он сказал, оклад им положил приличный. Вот.

— Что — вот?

— Эта машина, — Аббас вдруг заговорил шёпотом, — машина, которая сегодня в дом въехала, — та машина, которую я купил. И водитель в ней тот, кого я нанял. Понимаешь? Поэтому так получается, что это всё я устроил. Понимаешь?

«Неминуемый конец предстоит смертным».

Тит Лукреций Кар

— Нет, нет, — сказала Дженни. — Нельзя. Вам здесь нельзя оставаться…