— Какая? — с замиранием сердца спросила картошка.

— Нас съедят, — сказала картофелина и отвернулась к стенке, давая понять, что разговор закончен.

Картошку как громом поразило. Съедят?! Их съедят? Тогда зачем она убежала из кондитерской? Родной, тёплой, милой сердцу кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой?

Тоска, страшная тоска вдруг пронзила картошкино сердце. И она опять побежала. Протиснулась к выходу, спрыгнула на полном ходу и побежала. Хорошо ещё, что она была чёрствая, а то наверняка бы разбилась. Но картошка не разбилась, а всё-таки добралась до дома. И больше уже не убегала, никогда-никогда.

В кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой жила-была ромовая баба. И у неё было хобби: баба очень любила читать. Но почитать в кондитерской можно было только газеты — их иногда оставляли на столиках посетители. Иной раз попадались журналы. Но ромовая баба не очень их любила, её больше интересовали книжки. Их тоже приносили посетители. Особенно красивые книжки были у детей — большие и с яркими картинками. Однажды ромовой бабе даже удалось заглянуть в одну. Там была нарисована красивая девушка в длинном синем платье, а больше ромовая баба ничего не успела разглядеть. Книжек на столиках посетители никогда не оставляли, они их берегли и поэтому всегда уносили с собой.

Но как-то раз Олег Викторович принёс в кондитерскую длинную коробку из картона. Он достал из неё какие-то деревяшки и шурупчики и стал что-то мастерить.

«Полку! — догадалась ромовая баба. — Зачем нам новая полка?»

Где-то через час полка уже висела на стене, а Олег Викторович ставил на неё книги.

— Надо же! — обрадовалась ромовая баба.

Их было много, и все они были про то, как печь торты и стряпать печенье. Это были поваренные книги. Олег Викторович их коллекционировал. Он решил, что такая полка с книжками украсит его кондитерскую. Покупатели будут заходить, смотреть на неё и думать: «Вот какой Олег Викторович замечательный кондитер! Не только умелый, но и умный! Вон сколько книжек прочитал».

С тех пор ромовая баба тоже увлеклась кулинарией. Во что бы то ни стало она решила стать кондитером не хуже Олега Викторовича.

— Глупости, — говорила ей старая ватрушка. — Ты ромовая баба, а не кулинар. Ты сама кондитерское изделие, разве не понимаешь?

Ромовая баба всё прекрасно понимала и поэтому помалкивала. Она не любила спорить. Дни напролёт она читала книги с полки, а по ночам, когда Олег Викторович засыпал, ромовая баба брала в холодильнике продукты и что-то готовила. Она это делала очень аккуратно, поэтому Олег Викторович с утра ничего странного не замечал. Его кухня, как всегда, сияла чистотой. Иногда, когда он спал на своём старом диване, ромовая баба смотрела на него и вздыхала. О чём она думала — кто знает? Может, о том, что когда-нибудь… Но не будем забегать вперёд.

Со временем в кондитерской прознали об увлечении ромовой бабы. Все её стали отговаривать, советовали не заниматься ерундой, а лучше обратить внимание на кофейный тирамису. С утра до вечера он торчал под её окнами и пел про кота. Но ромовая баба оставалась глуха к его чувствам и песням: она была увлечена совсем другим. У неё было ДЕЛО, и в этом деле ей хотелось достичь совершенства. А как иначе?

И надо сказать, в скорости ромовая баба его почти достигла. У неё стали получаться чудесные маффины и расстегаи, ватрушки и пирожки. А уж какие ромовые бабы — объедение! Она даже купила себе передник, чтобы не пачкать в муке сарафан, и настоящий кондитерский колпак — он ей очень шёл! Но ромовая баба смотрела на себя в зеркало буфета и не улыбалась. Ей не нравилось то, что она там видит.

Олег Викторович, конечно, ни о чём таком не догадывался. И в страшном сне не привиделось бы ему, что его собственная ромовая баба, которую он испёк своими руками, перещеголяла его в кондитерском мастерстве! Это было странно. Да, это было странно.

— Ты — ромовая баба, — размышлял вслух лимонный чизкейк. — И вместе с тем ты — кондитер-виртуоз. Парадокс какой-то.

Ромовая баба молчала. Ей нечего было ответить чизкейку. А ночью она испекла свой собственный. И он получился гораздо вкуснее, чем у Олега Викторовича.

Со временем она совсем перестала разговаривать с обитателями кондитерской. Просто было не о чем. А потом она и вовсе разучилась понимать их язык. Но и на человеческом она не говорила, поэтому ей приходилось молчать.

А однажды произошло чудо. На столике кто-то из посетителей оставил потрепанную книжку. Олегу Викторовичу было жалко её выбрасывать: а вдруг за ней ещё придут? Поэтому он поставил книжку на полку, ко всем остальным.

Ромовая баба прочитала её с жадностью — всего за одну ночь. В эту ночь ей открылась великая тайна. А всё потому, что предназначалась эта книжка именно для неё, ромовой бабы. В кондитерской её оставил один старенький волшебник, похожий на паука.

Вскоре после этого случая ромовая баба исчезла. То есть абсолютно! Точно в кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой её никогда не было. Жители кондитерской поудивлялись, погоревали (особенно страдал кофейный тирамису), да и забыли о ромовой бабе. Всё равно она была неразговорчивой особой, и многие считали её гордячкой.

Но знаете, что самое странное в этой истории? В тот же день, когда исчезла ромовая баба, даже в тот же час и в ту же минуту, на другом конце города, на углу Крокодиловой и Жирафной, появилась красивая девушка в длинном синем платье. Эту девушку никто раньше никогда не видел. Интересно, откуда она там взялась?

Однажды на углу Тополиной и Розмариновой случилось несчастье. Даже, наверное, беда. Ничего страшнее в жизни Олега Викторовича ещё не случалось. А началось всё с того, что на соседней улице, на Кактусовой, открылась новая кондитерская. Вернее, даже целая сеть — сразу по всему городу Эта сеть окутала почти все улицы и переулки маленького городка, в котором жил Олег Викторович, и дела его стали плохи.

Сначала к нему перестали ходить на кофе по утрам. Потому что в новых кондитерских кофе был гораздо дешевле и, может, даже немного вкуснее. И не потому, что Олег Викторович не умел его варить или был жадным, — нет. Просто в новых кондитерских стояли иностранные кофемашины, и готовили они сто разных сортов! Целых сто! Олег Викторович против таких машин был просто мышкой.