– Уроком чего? – переспросил аль-Мурари.

– Уроком уважительного отношения к исламу. Или ты не знаешь, что основные соревнования Олимпиады должны проходить в местах, где покоятся кости воинов ислама, на полях сражений, в которых Россия захватывала Северный Кавказ еще в девятнадцатом веке?

– Слышал что-то об этом, – согласился эмир.

– А для нас и для тебя это будет хорошей репетицией похода в северные области России.

– Когда это начнется?

– Когда подойдет время. Пока еще рано. Мусульмане в России еще не горят, а только разогреваются. Но пламя вспыхнет, и Россия перестанет существовать в своем современном виде.

– Халифат?

– Да, халифат разрежет Россию пополам. Когда-то существовало Сибирское ханство. Сейчас русские считают Сибирь своей землей. Но мы восстановим историческую справедливость.

– А зачем Америке нужен халифат? – спросил аль-Мурари, понимая, что историческую справедливость собирается восстанавливать не «Аль-Каида», а США. «Аль-Каида» намеревается только воспользоваться американской помощью, без которой не может существовать.

– Америке нет дела до халифата. Все проще… Америке не нужна Россия… – улыбнулся в ответ офицер ЦРУ.

Аслан аль-Мурари был младшим сыном в большой и богатой семье торговца дорогими автомобилями. И, хотя он ни в чем не нуждался, его тяготило свое место. Весь отцовский бизнес достался старшему брату. Еще два брата были большими правительственными чиновниками королевства, а один занимал хороший пост в армии. Но все старшие братья много и долго учились, получили образование в престижных университетах Европы, тогда как самый младший если и учился, то плохо. Он рос избалованным ребенком и, когда пришло время выбирать жизненный путь, ничего для себя подходящего найти не сумел. Думал было получить религиозное образование, но не хватило усидчивости и сосредоточенного спокойствия. Из медресе его просто отчислили за неуспеваемость. Но там, во время учебы, он нашел нескольких друзей, которые впоследствии и привели его сначала в Афганистан к талибам, в потом вместе с талибами увели в Пакистан. Там Аслан аль-Мурари и нашел свое призвание. Сначала, когда был простым моджахедом, он ничем себя не проявил. Участвовал в нескольких рейдах в Афганистан и благополучно возвращался назад в приграничную пуштунскую деревню. А потом написал письмо старшему брату, у которого, судя по слухам, дела шли очень хорошо, и брат прислал Аслану крупную сумму, на которую можно было бы вооружить даже свой собственный джамаат, что аль-Мурари сразу же и сделал. Так он стал эмиром, и вдруг оказалось, что у него внезапно открылся организаторский талант. Джамаат аль-Мурари провел несколько стремительных и болезненных для натовских войск операций, что создало эмиру славу и принесло дополнительные деньги. Его действия хорошо оплачивались, как он узнал позже, из американского же кармана. Американским военным было необходимо, чтобы убивали их солдат. И чем больше, тем лучше. Тогда Сенат выделял на военные нужды солидные средства. Если бы солдат не убивали, то и средства были бы значительно меньшими.

Со временем джамаат разрастался и превратился в целый отряд. А потом его отправили в Сирию, включив в него дополнительно несколько более мелких отрядов.

Сначала, в первый день пути, Аслану аль-Мурари не казалось, что на Кавказе ужасно холодно. Конечно, после дня, проведенного в сложном и стремительном переходе, когда пришлось потрудиться, переставляя ноги, перепрыгивая с камня на камень, перебираясь через скалы, холод еще не ощущался. Он начал ощущаться только ночью. Но и в пустыне ночи даже летом не отличаются теплотой. Песок, прогретый солнцем, к середине ночи остывает и уже не дает привычного тепла. И потому думалось, что и здесь будет то же самое. Однако, не согревшись за ночь, группа, которую возглавлял эмир, а это была самая большая группа, состоящая из двадцати четырех бойцов, с трудом включилась в прохождение дальнейшего маршрута, но и когда включилась, не сразу согрелась. У самого эмира постукивали зубы до тех пор, пока он не начал потеть от трудного пути. К вечеру опять промокла одежда. Хорошо, что из гор каменных вышли в горы, поросшие лесом, и смогли развести костры, чтобы просушить одежду. Просушили, переоделись в сухое. Так ночь далась легче. Осталось совершить два последних перехода.

Несмотря на то что эмир всю ночь спал, повернувшись спиной к костру, он все же замерз так, что снова стучали зубы.

– Я вспомнил, мне рассказывали… – заговорил Субхи, давний помощник из окружения аль-Мурари, бывший борец и вообще физически очень сильный человек. А главное, всегда, при любых обстоятельствах верный своему эмиру. – Завтра утром мы не будем мерзнуть.

– Что тебе рассказывали? – спросил аль-Мурари.

– Не в дорогу вспоминать нечистых, но мне рассказывали, как русские охотники проводят ночь в сибирской тайге. Так у них в Сибири лес называется. Они прожигают большой костер, потом разбрасывают угли по большой площади, прогревают землю, а на эту землю, когда угли потухнут, укладывают еловые ветви и на них спят. И любые морозы им нипочем.

– Хорошая у тебя память. Только вспомнил бы раньше, – поморщился эмир и показал свернутую карту: – Мы через пару часов уже выйдем из лесной зоны и снова будем идти по каменным горам. Там не наберется дров на хороший костер…

– Поищем… – пообещал Субхи. – Хотя бы для своего эмира мы сумеем землю прогреть. А сами потерпим…

В этой фразе был весь Субхи. Он готов был всегда и собой, и своими удобствами, и даже, был уверен Аслан аль-Мурари, жизнью за своего эмира пожертвовать. Про здоровье уже и говорить не приходилось. Впрочем, на здоровье Субхи раньше никогда не жаловался.

Сам Субхи по рождению был иорданцем и в отличие от большинства своих сограждан необычайно мощным человеком, настоящим пехлеваном[5]. Уже на следующую ночь, когда сумели собрать сучья хотя бы для одного большого костра, у которого все сушили свою одежду, разложили потом угли так, чтобы согреть землю, на которой только один человек и мог спать, и все знали, кто будет спать на теплой земле. И командовал всем этим именно Субхи. Однако утром, выйдя на последний участок маршрута, Аслан аль-Мурари, случайно взглянув на своего верного собрата, увидел, что у того горит все лицо и сам он идет, тяжело передвигая ноги и тяжело дыша. Притронувшись ко лбу Субхи, аль-Мурари понял, что у бывшего борца поднялась высокая температура. Иорданцу, как и саудовцу, трудно было привыкнуть к кавказскому холоду, и Субхи простыл. Но он как телом, так и характером был человеком крепким и не подавал вида, что идти ему тяжело. А в середине дня, когда эмиру позвонили и сообщили, что в ущелье, в котором находится «схрон» со взрывчаткой, дополнительным оружием и деньгами, стоит засада российских спецназовцев, уже уничтожившая группы, прибывшие раньше, и эмир объявил всем об этом, Субхи от такого сообщения сразу выздоровел.

Руководители «Аль-Каиды» не зря полагались на эмира аль-Мурари. В него природой были заложены организаторские способности, что он уже доказал в Сирии, когда его отряд значительно, чуть не втрое, вырос в сравнении с тем отрядом, что совершал рейды из Пакистана в Афганистан. Аслан аль-Мурари быстро среагировал на сообщение спасшегося из засады моджахеда и сразу обзвонил все отдельные звенья, идущие к этому ущелью каждое своим маршрутом. Те звенья, что шли из Азербайджана, должны были соединиться с эмиром. А через Грузию шла меньшая часть, потому что со сменой власти в Грузии стало труднее договариваться с пограничниками, да и цену они теперь назначали втрое большую против прежней. А цена всегда зависела от количества человек, которым обеспечивался переход через границу. И потому через Грузию шла только одна треть всего отряда. Две трети шли через более сговорчивый в этом вопросе Азербайджан, который вполне устраивали не только реальные деньги, но и обещание поддержки исламского сообщества в будущей обязательной войне с Арменией за Карабах.