Девушка взяла полотенце с полки и, обернувшись к нему, внимательно посмотрела в его глаза.

— Баррет, мы решили всё давным-давно… — она начала мягко, — ты занят своей работой в банке, я — в музее… Не надо бередить рану…

— Мы только что трахались, Линда, — он привстал на локте, пытаясь призвать её совесть к ответу.

— Ты подал на развод, не так ли? — выдохнув как можно спокойнее, проговорила она. — Думаю, сегодняшняя встреча — ошибка…

Баррет сел на край кровати и уставился на неё непонимающе. Полотенце она повесила на плечо, часть груди и бедра были соблазнительно оголены. И он почти что простонал, понимая, что помимо воли начинает возбуждаться.

— Только, пожалуйста, не сваливай всё на меня, — произнёс мужчина.

— И не подумала, я констатирую факты, Баррет, только и всего, что между нами и осталось общего — это только память о нашем сыне… — она говорила тихо, пытаясь смягчить горькие слова.

— Не ты ли первая съехала? — вновь упрёк, он даже не старался быть тактичным.

Линда на секунду прикрыла глаза и медленно выдохнула.

— Нам надо прекратить это медленное самоубийство, пришли мне все бумаги, и мы разведёмся, поставим жирную точку, отпустим друг друга… Разве мы не за тем здесь, что хватаемся за давно ускользнувшую соломинку прошлого, считая, что спасаем друг друга от одиночества, но только на короткое время, м? — она кивнула на кровать.

Он не знал, что ответить. А Линда ждала. Баррет это прекрасно понимал, но также он знал и то, что никогда не скажет ей тех слов, которые она хотела бы услышать от мужчины. Девушка горько усмехнулась и тряхнула головой так, что, казалось, хочет выкинуть из неё всё то неприятное, что мешало ей жить.

— Значит, больше не держи меня, — резюмировала она, захлопывая за собой двери ванной комнаты.

Баррет не успел за ней, и рука, вскинутая в попытке схватить её, поймала лишь воздух. Он надел пижамные хлопчатобумажные брюки и шумно спустился вниз по тёмной лестнице. Мужчина присел за кухонную стойку и зажёг лампу над ней. Мягкое тусклое пятно света охватило его фигуру и пространство вокруг него. Наверху послышался звук бегущей воды, а он посмотрел на пачку сигарет и на поперёк лежащую на ней цветную зажигалку. Мужчина небрежным жестом извлёк из пачки тонкую, пахнущую вишней сигарету, в другую руку взял зажигалку и крутанул колёсико. Усмехнулся: Баррет всё ещё не мог привыкнуть к новомодным, что зажигались касанием, и пламя, шипя ярким, жёлто-синим небольшим конусом, вырывалось наружу, нет, ему надо упрямо чиркать огнивом, чтобы извлечь огонь. С первого раза не получилось. Он ещё долго в задумчивости просто так включал и выключал зажигалку.

Сигарета дрогнула в зубах, когда он увидел, что Линда спустилась вниз. Высоко забранные волосы в пучок, обтягивающие джинсы и такой же свитер. Баррет убрал сигарету и опустил глаза. Девушка встала напротив.

— Может, кофе попьёшь? — спросил он, уже было разворачиваясь к кофеварке.

— Не стоит, Баррет, — голос Линды на его имени немного прохрипел, и она откашлялась.

Он посмотрел на жену и кивнул.

— Ты права, Линда, если ничего не было, то и склеивать нечего, — кольнул, не отнимая взора.

— Было, — она поджала губы, стараясь не реагировать на болезненный выпад мужчины, — и всегда будет: мы в то время и наш сын — он жив, пока мы помним о нём.

— Мы?! Линда, ты себя слышишь?! Ты всё время была в работе, в этих грёбаных проектах, в этих бумагах, в конференциях, публикациях, — его обычно тёплые карие глаза стали жёстко колючими, как у обвинителя. — Сколько я тебе говорил: уйди с этой работы, Древний Египет напрочь мёртв, изведан вдоль и поперёк исследователями до тебя, что нового ты можешь найти там, где давным-давно уже всё изучено?

Линда улыбнулась, но получилось это немного нервно, жалко.

— Ты никогда в меня не верил, — тихо, скорее, для себя.

— Ты могла бы уделять больше внимание дому, мне и… — Баррет не замечал её, он всё сильнее повышал голос, но осёкся, когда хотел сказать об их ребёнке, испуганно взглянул в её глаза, полные боли: внутри она распяла себя, Баррет был уверен.

— Сыну? — Линда склонила голову и чуть потрясла ей. — Я не знала, что ты об этом думаешь в таком ключе, — как откровение.

— Я не это… не имел в виду… — мужчина заикался, понимая, что перегнул палку.

Она ничего не ответила и прошла в коридор, а вернулась с сумочкой и зимней курткой в руках. Она копалась в ней, и Баррет вдруг понял.

— Пусть останутся, — произнёс он умоляюще, вдруг начав цепляться за своих же собственных призраков прошлого, которое он не мог отпустить и которое сейчас была готова отпустить она, та, которую он когда-то сам убеждал сделать это.

Линда выложила ключи и звонко брякнула ими о поверхность кухонного острова.

— Не будем продолжать агонию, я отпускаю тебя, Баррет, давно надо было, всё никак не решалась, наверное, думая, что этим смогу хоть как-то воссоздать иллюзию счастья когда-то бывшей крепкой семьи, но ответь себе на вопрос: была ли она таковой, если несчастье, самое что ни на есть невообразимое для родителей, настигло нас и наше единение было настолько хрупким, что оно разлетелось как карточный домик с пришедшей туда бедой? — Линда сжала пухлые губы, чтобы промолчать, не сказать лишнего, не обидеть.

Баррет посмотрел в огромные карие глаза жены, подёрнутые ожиданием, и коротко кивнул, вновь уставившись на ключи как на что-то теперь уже единственное, что связывало их в материальном мире. Он не мог ей ничего сказать, впрочем, как всегда. Она упорхнула из его жизни точно так же, как когда-то и появилась: новая девочка в новом классе в новой школе в незнакомом городе, только теперь её глаза стали чужими для него, только вместо «Привет» она сейчас хлопнула входной дверью.

Линда ещё раз мысленно укорила себя в том, что опять поддалась на психологическую ловушку памяти и своих желаний. Желаний вернуть свою жизнь в прежнее русло, чтобы её опять обняли руки сына. Холодный воздух окатил девушку с ног до головы неприятным покалыванием на руках и шее. Она наскоро накинула на себя куртку, чиркнула молнией, замотала непослушные кудри, выбившиеся из пучка, в клубок на голове и, прикрыв их капюшоном, перебросила сумку через плечо. Девушка, пройдясь вдоль высоких кустарников, отбрасывавших причудливую тень на тускло освещённую асфальтированную пешеходную дорожку, дошла до своего автомобиля, припаркованного рядом с детской площадкой, и, тяжело вздохнув, упёрлась в него вытянутыми руками, в