Он хотел плеснуть себе в стакан виски и даже потянулся было к початой бутылке, но в последний момент передумал: не стоит забывать, что он на своих колесах и что он намеревается вернуться в балашихинский центр и плотно засесть за работу.

Рейндж выковырял из пачки «мальборину», щелкнул «зиппо», прикурил. Гость тем временем подложил себе под спину одну диванную подушку, а на другую положил простреленную в локте левую руку, обмотанную вместо бинта пропитавшимся кровью лоскутом, отхваченным от тельника. Примерно минуту они сосредоточенно молчали; первым не выдержал паузы Мокрушин:

– Нехорошо приходить в гости без приглашения, Ахмед. Здесь тебе не Кавказ, где вы вроде рады всякому гостю! Я лично тебя сюда не звал…

– А я и не нуждаюсь в ничьих приглашениях. Особенно в твоих, командир.

– Тамбовский волк тебе командир, – выпустив сизое колечко под потолок, сказал Мокрушин. – Ну?! На какую тему ты здесь нарисовался? Подсматриваешь за мной? Ты что, извращенец, Ахмед?!

– Зачэ-эм мне подсматривать? – с легким кавказским акцентом сказал Ахмед. – Я и так знаю, чем вы все занимаетесь. В том числе и ты со своей подругой. Вы все эти дни жрали, пили и прелюбодействовали. Короче, вели себя как свиньи.

– Как кролики, – уточнил Рейндж. – Иногда бывает полезно пожить такой простой, незатейливой жизнью. Кстати… Где тебя носило, Ахмед? В последний раз я тебя видел, кажется, в среду. Что, опять хотите замутить?! Где и когда на этот раз? Я же знаю, падла ты ваххабитская, что ты не простой «муслим»… раз при тебе столько «зелени» было! Ты мне до точки все расскажешь! Иначе я сделаю то, что обещал: шлепну тебя, а твои поганые останки прикажу зашить в свинячью шкуру и закопать где-нибудь в дерьме, на помойке!..

– У тебя, кафир,[12]кишка тонка… от меня ты ничего не узнаешь, – усмехнувшись разбитыми губами, сказал Ахмед. – Скоро… на днях, будет большой-пребольшой «буммм». Твои дела, кстати, тоже плохи. Я говорил тебе, что тебя достанут. Что тебя, шайтана, найдут, даже если ты решишь изменить фамилию и сбежать на край земли?..

– Ну, говорил. Да я ср…ть хотел и на тебя, и на твоих вахов.[13]

Сказав это, Рейндж отщелкнул крепление кобуры и выдернул из нее свой семнадцатизарядный «глок».

– Колись, падаль… иначе волью тебе в глотку остатки этого паршивого вискаря!..

К счастью, Мокрушин успел воткнуть ствол обратно в кобуру прежде, чем в гостиной нарисовалась Светка. Ахмед, надо полагать, тоже обладает обостренным слухом: прежде, чем подруга «кафира» влетела в гостиную – нагишом, мокрая после душа, с банным полотенцем в правой руке, – он успел куда-то свинтить (Рейндж бросил косяк на диване да исчез, не оставив после себя даже пятнышка на обивке)…

– Влад?! – вытаращилась на него хозяйка. – Что происходит?! – Глаза Рейнджа на некоторое время застыли на ее высокой и довольно полной груди – все свое, естественное, никакого силикона, лично проверил – скользнули вниз по влажной, мигом покрывшейся пупырышками коже живота к гладкому эпилированному лобку и крутым бедрам, затем проделали обратный путь, упершись в расширенные от удивления очи его подруги.

– В каком смысле? Ты о чем, Света?

– Ну… – Хозяйка, опомнившись, стала закручивать вокруг себя банное полотенце, не сводя, впрочем, встревоженного взгляда с Мокрушина, который медленно поднялся с кресла. – С кем ты разговаривал, Влад? Сначала мне показалось, что ты по мобиле с кем-то разговариваешь, но…

– Да это я с тобой говорил, глупенькая, – приобняв ее за гладкие мокрые плечи, сказал Мокрушин. – Хороший у тебя слух, однако… свет моих очей…

– А мне показалось, что ты с каким-то Ахмедом разговариваешь, причем на повышенных тонах.

– Ахмед? Гм… Что-то такого не припомню. Тебе послышалось, дорогая. Я говорил: «Ах мне так повезло… я так классно провел время»…

– Да? – успокаиваясь, сказала хозяйка. – А я-то дура… – Она прижалась к нему полной грудью. – Сними-ка свой дурацкий пистолет! Мне нравится, когда у тебя выпуклость в другом месте… почему бы тебе не задержаться еще на полчасика?

Рейндж прерывисто вздохнул.

– Не могу, Света. Мне надо один труд резко навалять. Они думают, блин, что я им Лев Толстой…

– А ты разве писатель? – удивилась Светка. – А я-то думала, что ты совсем… совсем другой человек.

Мокрушин, не в силах разомкнуть ее объятий, стал смещаться вместе с хозяйкой поближе к шкафу, где висит его пиджак.

– Да я и сам не знаю иногда, кто я такой…

– Зато я знаю. Буду откровенна, Влад. – Она чмокнула его снизу вверх в подбородок, потом продолжила: – Двоюродный брат шепнул мне как-то, что ты… ну… перспективный кадр. Что ты вроде как скоро уволишься с госслужбы… и что тебе будет предложен какой-то неплохой пост в «Росвооружении» или в другой крупной компании…

– Похоже, ты знаешь больше, чем я сам.

– Ну так вот, дорогой, – послышался жаркий полушепот. – После всего, что произошло с нами за последние несколько суток… ты, как человек порядочный… просто обязан на мне жениться!

– Кхм… – растерянно произнес Рейндж. – Света, на фига я тебе нужен? Посмотри на меня внимательно. Такие типы, как я, всегда плохо кончают. Фигурально выражаясь, конечно… В том смысле, что никто не узнает, «каков у парня был конец»…

Рейндж едва не сплюнул от досады: куда-то не туда его понесло. Опять же вспомнилась вдруг слышанная где-то мудрая еврейская поговорка: «Если разведенный женится на разведенной, на супружеском ложе спят четверо…» Он почувствовал себя на минутку тупицей и даже идиотом, потому что не знал, как откосить от Светкиного предложения и при этом ее не обидеть. Он открыл рот; Света уставилась на его губы… к счастью для Мокрушина, в этот непростой для него момент кто-то позвонил в дверь.

– Свет, ты кого-то ждешь? – спросил Мокрушин, которому наконец удалось отлепиться от хозяйки.

– Нет. А ты?

Рейндж пожал плечами.

– Нет, конечно. Да и кто может знать, что я здесь, у тебя?

– Там, за дверью, стоит какая-то девушка, – заглянув в дверной панорамный глазок, сказала хозяйка квартиры. – Не хочешь на нее взглянуть?

Рейндж тоже поглазел в стеклышко, после чего принялся молча отпирать замки. «Какого черта сюда притащилась эта Измайлова, блин! – подумал он, распахивая дверь. – Еще только семь утра, а уже объявился второй незваный гость…»

За дверью, так и не переступив порог, стояла молодая женщина, или, если угодно девушка (возраст где-то между двадцатью пятью и тридцатью). Довольно рослая, с рыжими, чуть волнистыми волосами, туго забранными на затылке в пучок. Одета неброско: короткая кожанка и сидящие на ней как влитые классического кроя цвета индиго джинсы «Ливайс». На лице ноль косметики, зеленоватые глаза смотрят внимательно и спокойно.