Надя и Леша познакомились на собрании: Надя была девушкой верующей, каждое воскресенье ходила туда и находила ту опору и поддержку, которой так не хватало в жизни. Алексей попал туда случайно – его пригласил друг. После знакомства по воскресеньям они ходили туда вместе – Надя в силу религиозного чувства, а Леша под воздействием банального любопытства: ему было интересно, как происходили богослужения у представителей различных конфессий. Они были очень разными людьми, будто с разных планет. Леша, будучи человеком амбициозным по натуре, всегда стремился к саморазвитию. Он не был создан для семьи, его карьера и получение признания в науке были для него дороже всего, он тянулся к знаниям и всему «высокому» – любил ходить в театры и музеи, на балет и оперу, хорошо разбирался в музыке и искусстве. Думал, если когда-нибудь у него родится ребенок, то он обязательно станет великим художником, или музыкантом, или кем-нибудь, главное – великим! Надя же была девушкой куда более приземленной – светские увеселения никоим образом ее не волновали, более того, даже не были интересны. Истинное удовольствие ей доставляло общение «с братьями по вере», сосредоточием ее жизни была религия, смыслом существования она считала привить эту веру всем вокруг, открыть глаза окружающим на «истину». При этом ее никогда не интересовали экзистенциальные вопросы о смысле жизни, предназначении человека, поиске настоящей истины. Судьба – вещь непредсказуемая: несмотря на все явные различия между этими персонажами, жизнь свела их вместе и далее они шли по ней уже одной дорогой.

Отношения между ними отнюдь не напоминали отношения между возлюбленными. Надя жалела его, ей хотелось как-то подбодрить этого закомплексованного нелепо одетого чудного парнишку, ведь все остальные от него, откровенно говоря, шарахались. Леша же испытывал к Наде физиологический интерес и желание взять над ней шефство, научить ее видеть мир его глазами, взрастить ее, слепить из нее подобного себе «дружка», чтобы она стала для него собеседником, товарищем, единомышленником. Он искренне считал ее недалекой и свято верил в свои педагогические способности, ведь, как он считал, заполнить пустое намного легче, чем изменить содержимое.

Леша был очень умным и начитанным парнем, с искрометным чувством юмора – этим он Надю и подкупил, – очень хотел стать известным ученым, чтобы доказать отцу, что он чего-то стоит. Про женщин же он думал, что они отбирают мужскую силу и энергию, которая так необходима для самореализации. Стоит ли говорить, что в сфере сексуальных отношений между мужчиной и женщиной у Алексея имелись особые предпочтения. Воспитываясь в семье староверов, мальчик с детства впитал нормы их пуританского воспитания, где любое проявление чувственной любви было предосудительным, страсть порицалась, а физическая любовь считалась греховной. Ни разу в жизни он не видел каких-либо проявлений чувств со стороны отца к жене – ни объятий, ни уж тем более поцелуев. С детства он считал подобные явления чем-то странным.

Уже во взрослом возрасте после секса с женой он испытывал чувство вины, о чем считал нужным каждый раз сообщить и ей, обвиняя в совращении и соблазнении. Помимо этого, он был человеком крайне тревожным и беспокойным – из совершенно пустой проблемы всегда раздувал настоящую трагедию, «накручивал» себя и всех вокруг и, вместо того чтобы решать трудности, всегда искал виноватого и перекладывал ответственность. Отвечать за что-то он не любил: «Мужчина никому ничего не должен», «Каждый сам за себя», «Это ты меня вынудила», «Это ты виновата», «Ты меня спровоцировала», «Моя жизнь не складывается из-за тебя» – эти фразы были ключевыми в его речи. Поведение жертвы в нем было развито сильнее всего. Он всегда себя жалел, мир казался ему несправедливым именно к нему. Считал, если у него чего-то не получается, то это потому, что ему не везет и он «не попал в волну», а не потому, что он что-то делает не так. Он был очень эмоциональным, что обычно не присуще сильному полу, вспыльчивым, а иногда даже жестоким. Причем жестокость эта проявлялась по отношению к слабым, например к Наде. Со своим начальством и с чужими людьми, разумеется, он всегда себя вел как душка, был максимально сдержан, любезен и рассудителен, поэтому Надины знакомые относились к нему очень тепло: «Он такой забавный, юморист, да еще и будущий ученый, как тебе с ним повезло», – говорили Наде подруги.

У Нади же из-за тяжелого детства было совершенно искаженное понятие о роли мужчины в семье, да и в принципе каким должен быть настоящий мужчина. Когда Леша в очередной раз жаловался на жизнь, она его жалела, жестокость и эмоциональную отстраненность принимала за силу, а во всех их проблемах в отношениях считала себя виноватой. Она работала на двух работах и помогала ему финансово, пока он писал диссертацию, и считала это нормой – хотела, чтобы ее любимый был счастлив и смог осуществить мечту. О своих мечтах в отношениях с ним она совсем позабыла. Ей было важно быть удобной, она боялась, что, если что-то будет делать не так, он ее бросит. Он всегда говорил ей: «Ты никому не нужна». Примерно через год таких отношений Надя узнала, что беременна. Не сказать, что Леша обрадовался этой новости, скорее, наоборот, но поскольку они ходили в церковь и исповедовались там, им было рекомендовано жениться и создать полноценную семью. Они так и сделали.

Через девять месяцев родилась Аня, а еще через несколько лет ее брат и сестра – Дима и Оля. Это было очень тяжелое время, 1990-е годы: в стране бардак, безработица, зарплату задерживали на несколько месяцев, нищета, голод и отсюда все вытекающие последствия – озлобленные люди, криминал, проституция и воровство процветали, развелось пьющих и наркоманов…

Семья Ани жила в четырехкомнатной коммунальной квартире в комнате 14 м на пять человек. Коммунальные квартиры – это драма и позор нашей страны! За одной дверью на одной жилплощади волею судеб и чиновников проживают ничем не связанные между собой чужие люди разных профессий, жизненных укладов и социального происхождения. Коммуналки – арена трагедии, развращения и преступления, убожество и нищета, жизнь, а точнее, существование в которых протекает по особым внутренним законам и правилам.

Дом, в котором жила Аня, был обшарпанный, по стенам его змеилась паутина трещин, ступеньки были протерты до дыр, всегда открытая парадная и никакого кода, наркоманы и бомжи в подвале. На двери квартиры висело четыре звонка и под каждым фамилии жильцов; длинный коридор, по периметру которого стояли коляски, санки, всякий хлам, у каждого жильца был свой кусок места коридора под личные вещи, которые не помещались в комнату; полы в квартире были деревянные и в некоторых местах проваливались.

В квартире проживало девять-десять человек, и туалет был один на всех. Он был грязный, сырой и с плесенью, каждый пользовался собственным стульчаком. В коридоре висел график дежурств по квартире, на холодильниках – замки. На кухне, в коридоре натянуты веревки, на них всегда сушилось белье. Плита была постоянно грязная, в раковине стояла чья-то немытая посуда, но так как раковина на кухне была одна, чтобы набрать воды для еды в «час пик» – вечером и утром, – надо было подождать. Один телефон на квартиру, график похода в душ. Тесная комната, в которой жила семья Ани, была разделена занавеской – в одной части жили дети, в другой родители. Двухъярусная кровать, диван, фортепиано, шкаф и маленький книжный стол – вся мебель, которая помещалась в комнате. Квартирное сообщество было прекрасно осведомлено о жизни каждого. В одной из комнат жила неадекватная и озлобленная бабка, которая постоянно стучала в комнату, потому что ей мешали дети, все ей было не так – то шумно, то свет кто-то не выключил, то долго в ванной купался, – она постоянно устраивала скандалы и доводила маму Ани до слез.