И, по нескольку раз поцеловав каждую жену в щечки и губки, делано маршируя, как молодой новобранец, под одобрительные аплодисменты и улюлюканье, он отправился в свои личные апартаменты.

А личные апартаменты, занимавшие почти весь второй этаж, представляли собой огромный музей, совмещенный с арсеналом. Здесь были редчайшие экземпляры творений природы и разума, собранные Чинкисом за долгие годы – с первых полетов по закоулкам Вселенной. На планете было немало подобных трехэтажных особняков, но вряд ли кто мог похвастать подобной коллекцией прекрасных вещей, в особенности же – разнообразными видами оружия ближнего и среднего боя, которые Чинкис собирал с особой любовью и завидным постоянством. Каждый предмет он старался привезти в нескольких экземплярах: один-два для Научного или Исторического департамента и обязательно один для себя лично. Но были и уникальные вещи, хранившиеся только у него. Немногие счастливчики, которые, по мнению Чинкиса, были достойны посетить музей, попадали в анфилады комнат и залов, в которых хранились бесценные плоды мечтаний каждого коллекционера.

Все было расставлено строго в хронологическом порядке. Первая комната: первые вылеты и первые награды, первые экспонаты и первое трофейное оружие из разгромленной галактики ЗКХ128. И так, все дальше и дальше продвигаясь по лабиринтам личного музея Чинкиса, посетитель знакомился не только с интересующими его предметами, но и с географией полетов и биографией хозяина, вплоть до самого недавнего прошлого. Чинкис в последнее время сетовал на почти полное отсутствие пустых помещений для расширения музея. Еще до брака с Кетин он уговорил Велиду (что, как он полагал, само по себе было подвигом, достойным занесения в анналы истории) освободить от ее личной библиотеки два больших зала: они были необходимы для успешного «продвижения» его музея по второму этажу. За это Чинкису пришлось отдать четыре свои личные комнаты на третьем этаже, рядом с комнатами старшей жены. А тут в их семью вошла Кетин. А ведь ей тоже необходимы помещения – для отдыха, развлечений, работы, личных вещей. Да и две-три комнаты для гостей. Стал назревать конфликт. Но Чинкис с честью вышел и из него. На семейном совете он торжественно пообещал, что сразу же после юбилея приступит к строительству небольшого крыла, примыкающего к особняку. В этом случае все были бы довольны. Кетин имела бы свою часть здания, коллекционер – новое пространство для расширения своего музея, и еще кое-что осталось бы на случай непредвиденных обстоятельств. А тут еще Соро заявила, что она уже все просчитала, и потребовала первый этаж предполагаемой постройки под новый кондитерский цех и подсобные помещения. Никаких возражений не поступило, скорее наоборот – на том и порешили.

Чинкис, проходя по музею в свою гардеробную, задумался о предстоящем строительстве. «Главное, не завязнуть в долгострое, построить действительно небольшое крыло. А то размахнусь, пожадничаю – и на год-два выбьюсь из графика полетов». Конечно, он мог полностью свалить все хлопоты на плечи строителей, к тому же лучших. Но желание многое сделать своими руками, желание присутствовать на всех этапах строительства не позволяло ему так поступить.

Отвлекшись на хозяйственные размышления, Чинкис чуть не опрокинул подставку с хитроумным метательным оружием из системы Змеи, пятой СБ-галактики. От нахлынувших воспоминаний нервным тиком дернулась щека со старым шрамом. Чинкис в мельчайших деталях вспомнил момент, когда это оружие, стремительно вращаясь, с легкостью пробило центральный иллюминатор, полоснуло по щеке, срезало часть его гривы и с противным визгом застряло в бронированных переборках позади пилотской каюты. До этого диск, словно не замечая никаких препятствий, прошел через энергетический щит, который не пропускал даже самые мощные лазерные залпы. По данным расследования, энергощит даже не было надобности включать. Спасли Чинкиса только отменная реакция да еще палец, все время лежавший на кнопке аварийного старта. Сомкнувшаяся наружу броня отразила при взлете более сотни кромсающих ударов, и только чудо спасло корабль от уничтожения. Исследования этого опаснейшего оружия, названного Чинкисом «Цветок огня», выявили полнейшее равнодушие страшной вещицы к любым видам энергии. Состоял диск из пребывающих в спячке бактерий и сам по себе был совершенно безобиден. Но если перед запуском смазать его специальной слизью, то бактерии, проснувшись, не только усилят вращающий момент, но и создадут особое биополе, которое пробьет все на пути диска. А Чинкис наивно думал, сидя перед иллюминатором и разглядывая мечущихся вокруг силового щита восьмиметровых ящериц: «Что это они хлопают себя тарелками по осклизлым бокам? Ритуальный танец, что ли?» Хорошо, что не засмотрелся! Потом, конечно, было справедливое возмездие. Чинкис осушил эту болотистую дождливую планету и превратил ее в раскаленную песчаную пустыню. Ликвидировал всю среду обитания, в которой размножались любящие влагу земноводные. Правда, нескольких гадов он все-таки выловил, парализовав, – и привез домой. Благодаря этой предусмотрительности и удалось выяснить состав слизи, необходимый для пробуждения «Цветка огня». Теперь «Цветок» работал на благо Аларастрасии.

Чинкис поправил подставку и заспешил дальше. Уже подходя к гардеробной, он вспомнил: «Кстати, а как там идут исследования “чинка-четыреста шестьдесят семь”? Хотелось бы поскорей иметь броню из этого материала. Что-то исследовательский центр молчит и не шевелится. Надо будет поболтать с Устликом: столько лет топчется на одном месте. Хорошо, что он тоже будет на банкете! Вот попадется он мне, не посмотрю, что друг, все выскажу. Я им такое чудо доставил, а они столько лет без толку работают».

Войдя в помещение, в котором размещались все виды его формы – мундиры и многочисленные аксессуары к ним, Чинкис был вынужден полностью сосредоточиться на выборе одежды, которая лучше всего подошла бы для торжественной церемонии. Он всегда сам тщательно выбирал детали одежды, а также награды и украшения. Над чем, кстати, неоднократно подшучивали его жены, особенно Велида. Но Чинкис считал подобные шутки неуместными и делал вид, что не понимает их. Во внешнем облике, как и в выборе оружия, должна проявляться индивидуальность цорка, особенно же – мужчины, и стократ – мужчины, у которого такая многогранная профессия, как чистильщик.

Сняв с головы подарок и еще раз восхищенно полюбовавшись им, юбиляр бережно положил алмазный венок на стол, пожалев, что не захватил футляр, и раздвинул двери своего гардероба.

Через час с небольшим Чинкис, совершенно преображенный, прохаживался по фойе своего дома в ожидании опаздывающих жен. Придирчиво оглядывая себя в огромном зеркале, он иногда поправлял то одну, то другую деталь одежды. Его волосы, уложенные в специальный разноцветный чехол из плотной материи, венчал держащийся на специальных зажимах венок из сукрисанских алмазов. От затылка, соединенные перемычками вокруг ушей, шли два изящных черных ремешка, и еще один, с шестью бриллиантами, опоясывал лоб. И наконец, четвертый прижимал к подбородку облегающую чашечку из чистого отполированного серебра. Серебряный подбородник обозначал принадлежность Чинкиса к когорте чистильщиков, а шесть алмазов – число сотен лет, прожитых их владельцем. Грудь украшали две выпуклые защитные пластины из тончайшего анолитового сплава, который применялся для изготовления брони. Руки Чинкиса обвивали многочисленные браслеты и сложно сплетенные ремни. Они являлись не только украшениями, но и частью формы парадного мундира. За спиной располагался огромный щит, который с двух сторон покрывала ярко-синяя мантия. Состоящий из почти невесомого, но очень прочного пластика, щит был почти в метр шириной и в полтора высотой, доставая от колен до гривы. Крепился он к специальному каркасу, который, в свою очередь, прижимался ремнями к плечам, груди и животу.