— Да все в порядке. Позвони мне потом. Но я останусь, а то с голоду помру.

Она встала, чтобы на прощание обнять подругу.

Я чувствовала, что облегчение Полин соседствует с досадой. Она вернула утерянное, но понимала, что кто-то где-то, скорее всего, ознакомился с ее тайнами, и сейчас ей, похоже, не терпелось убраться с глаз долой. Коротко обнявшись, она поспешила к выходу.

Матильда снова уселась — расслабленно, словно кошка на нагретое солнцем местечко. Я оглядела зал. Было около трех часов, и кафе почти пустовало. Моя смена подходила к концу.

— Сейчас принесу ваш зеленый чай, — сказала я. Л меню на стенке, вон там.

— Спасибо, Кэсси, — произнесла она, когда я уже отходила.

У меня свело желудок. Она знала мое имя. Откуда? Тьфу, я же подписываю счета. А Полин у нас в завсегдатаях. Вот и весь секрет.

Остаток смены прошел без происшествий. Матильда пила чай, посматривая в окошко. Она заказала сэндвич с яичным салатом, приправленным уксусом, и съела половину, а наш с ней обмен фразами не выходил за пределы обычного разговора официантки и клиентки. Под конец я принесла ей счет и получила щедрые чаевые.

Именно поэтому я была потрясена, увидев, как на следующий день, сразу по окончании обычной обеденной сутолоки, у нас снова, на сей раз в одиночестве, появилась Матильда. Помахав мне, она указала на столик, и я кивнула, отметив легкую дрожь в руках, когда направилась к ней. Хотя с чего бы мне нервничать? Пусть даже она догадывалась насчет моей лжи, что уж такого страшного я сделала? Никто не удержался бы от соблазна почитать блокнот с таким интригующим содержанием. К тому же если я и вторглась в чье-то личное пространство, то это относилось к Полин, а никак не к этой женщине.

— Привет, Кэсси, — поздоровалась она с доброжелательной улыбкой.

На этот раз я присмотрелась к ее лицу. У нее были большие, яркие, темно-карие глаза и безукоризненная кожа. А вот макияжа почти не было, что создавало дополнительный омолаживающий эффект, хотя я теперь полагала, что на самом деле ей было ближе к шестидесяти, чем к пятидесяти. Лицо ее было сердечком, с заостренным подбородком — действительно, без преувеличений, очень красивым: той красотой, что бывает присуща женщинам с необычными чертами. Она была вся в черном — облегающие брюки, подчеркивавшие безупречное телосложение, и вязаный свитер, который ей очень шел. На фоне черного рукава выделялся золотой браслет с подвесками.

— Рада вас видеть, — сказала я, положив меню на стол.

— Мне, пожалуйста, то же самое, что вчера.

— Зеленый чай, яичный салат?

— Верно.

Я принесла чай, через несколько минут — сэндвич; потом, по ее просьбе, добавила кипятку. А когда она закончила и я подошла убрать посуду, Матильда вдруг предложила мне присесть за столик. Я обмерла.

— Всего на секунду, — заверила она, выдвигая стул.

— У меня смена, — ответила я, чувствуя себя зажатой и отчасти загнанной в угол.

Через окошко за барной стойкой можно было видеть Делл, возившуюся на кухне. Вдруг эта женщина начнет сейчас расспрашивать насчет записной книжки?

— Уверена, что Уилл не станет возражать, если вы на минутку присядете, — заявила Матильда. — В заведении все равно пусто.

— Вы знаете Уилла? — спросила я, медленно опускаясь на стул.

— Я очень многих людей знаю, Кэсси. Но вот вас не знаю.

— Ну, вы не много потеряли. Во мне нет ничего интересного. Я просто официантка и... да вот, на самом деле, и все.

— Ни одна женщина не бывает просто официанткой, или просто учительницей, или просто матерью.

— А вот я просто официантка. Ну, наверное, еще и вдова. Но главным образом — просто официантка.

— Вдова? Простите, мои соболезнования. Вы ведь не здешняя? Улавливаю легкий акцент Среднего Запада. Иллинойс?

— Почти угадали. Мичиган. Мы переехали сюда шесть лет назад. Мы с мужем. До его смерти. А откуда вы знаете Уилла?

— Я была знакома с его отцом. Он был здесь хозяином, думаю, уже лет двадцать прошло с его кончины. Наверное, с тех пор я сюда и не заглядывала, а когда-то бывала часто. Тут мало что изменилось. — Она огляделась по сторонам.

— Уилл хочет сделать ремонт. Расширить верхние помещения. Но это дорого. Сейчас самое большее, на что способен любой ресторан в этом городе, это не закрываться.

— Что правда, то правда.

Она взглянула на свои руки, и я машинально присмотрелась повнимательнее к ее браслету. Похоже, подвесок на нем было много больше, чем у Полин. Я собралась похвалить украшение, но Матильда заговорила снова.

— Так вот, Кэсси, мне нужно вас кое о чем спросить. Эта книжка, которую... нашла Делл. Моя подруга немного беспокоится: не читал ли ее кто-нибудь. Это дневник, и все, что там написано, имеет очень личный характер. Как, по-вашему, Делл могла его прочесть?

— Господи, конечно же нет! — мгновенно ответила я с ненатуральной уверенностью. — Не тот она человек.

— «Не тот»? Что вы имеете в виду?

— То, что она не любопытна. Не сует нос в чужие дела. Все, что ее интересует, это работа, Библия, ну и внуки, наверное.

— А можно у нее спросить? Узнать, не заглядывала ли она в книжку, не показывала ли ее кому-нибудь. Для нас это важно.

О боже! Ну почему мы сразу все не обговорили? Не условились о том, где и когда Делл нашла блокнот, как хранила в своем шкафчике, пока не объявится хозяин? Да потому, что я никак не предвидела допроса, вот почему. Счастливая владелица, обретшая пропажу, снимается с места, пулей вылетает из кафе и больше не появляется. И вот теперь эта Матильда загнала меня в угол.

— Она сейчас очень занята, но я могу сходить к ней и спросить.

— О, да мне ничуть не трудно сделать это самой, — возразила Матильда, поднимаясь из-за стола. — Я даже заходить туда не буду, только голову просуну и....

— Постойте! — (Матильда медленно опустилась обратно, не сводя с меня глаз.) — Это я нашла книжку.

Лицо Матильды немного расслабилось, однако она промолчала. Лишь сцепила руки на столе и подалась чуть ближе.

Оглядев пустое кафе, я продолжила:

— Прошу прощения за ложь. Я просто... ну да, заглянула туда, но ведь не со зла, хотела найти имя и какую-нибудь контактную информацию. Но клянусь, так Полин и передайте: я остановилась, прочтя страницу... или две. И да, я была... Думаю, я растерялась. Она и так была не в своей тарелке, и мне не хотелось смущать ее больше. Вот и соврала. Извините. Теперь я чувствую себя дурой.

— Не расстраивайтесь. От имени Полин я говорю вам спасибо за возвращение блокнота. Она лишь просит никому не рассказывать. Никому и ничего, совершенно. Я могу на вас положиться?

— Разумеется. Я бы и так не рассказала. Вам не о чем беспокоиться.