Мы с оперативниками, конечно, проделали все рутинные мероприятия, направленные на установление личности потерпевшего и места происшествия: изучили сводки происшествий по городу за прошлый год и прочитали от корки до корки книгу учета преступлений и происшествий в РУВД, на территории которого это могло произойти. И ничего не нашли. Единственное, что мне оставалось сделать — это отправить в Информационный центр ГУВД запрос обо всех осужденных, признанных особо опасными рецидивистами. По законодательству того времени, лица, несколько раз судимые в определенной последовательности, могли быть признаны судом особо опасными и наказание отбывали в колониях особого режима. Большой надежды на успех я не питала, если и получу такой список, как я буду выбирать из него нужного мне Серого?

Я даже усомнилась в правдивости полученной от осведомителей информации. Но оперативники стояли насмерть — сведения надежные. Единственная проблема заключалась в том, что по некоторым оперативным соображениям информаторов нельзя было допросить и «засветить» в деле их данные; если бы произошла утечка, даже думать не хотелось, что могло бы с ними случиться. Поэтому вся надежда была на потерпевшего. Если он окажется жив (а никаких подходящих трупов на территории района не нашлось ни на улице, ни в квартире), он даст показания, опознает Примуса, подтвердит свои слова на очной ставке…

Мечтая об этом, я на каждом допросе членов преступной группировки задавала им вопросы про Серого — не знают ли они про такого человека, не слышали ли они чего-нибудь про его ссору с Примусом. Все они пожимали плечами. Постепенно я стала автоматически спрашивать про Серого у фигурантов по другим делам. И вдруг мне улыбнулась удача.

Заканчивая одно из дел, находившихся у меня в производстве, я по привычке спросила обвиняемого, старого зэка, севшего за убийство собутыльника, не знает ли он такого Серого. И, к моему удивлению, зэк сразу прохрипел:

— Это Серега, что ли? Которого Примус порезал?

Я готова была расцеловать своего подследственного, который, мусоля сигаретку, рассказал мне, что рецидивист Серый, имя-отчество которого Сергей Сергеевич, а фамилию он не знает, после отбытия последнего срока снимал комнатенку на Старо-Невском и регулярно пьянствовал там с приятелями. Как-то в их компанию затесался Примус, которому отчаянно хотелось набрать авторитет, а в криминальной среде его не особо уважали из-за необузданного хвастовства и самомнения и даже сторонились, зная, что у него неуравновешенная психика: в нетрезвом состоянии он как будто с цепи срывался, мог вспылить и начать разборки из-за случайно брошенного слова, чуть что размахивал кулаками, круша черепа, а главное — от вида крови жертвы зверел еще больше, это знали все и старались не связываться с отморозком.

Так вот, Примус якобы заявил о своем высоком статусе в структуре преступного мира, а изрядно выпивший Серый будто бы подверг его слова сомнению и с высоты своего положения — многократно судимого ООРа[1] высмеял выскочку. Примус в долгу не остался, схватил длинный кухонный нож, которым резали колбасу, и пырнул Серого в жизненно важные органы в районе живота.

Мой подследственный опроверг слухи о том, что Серый от полученной раны скончался, но подтвердил, что после этого Серый как-то сник и ушел в подполье. И где он сейчас, никто не знает.

Я никак не могла понять, куда делись либо труп Серого, либо его живое тело с серьезной раной. Старый зэк мне подтвердил, что очевидцы базарили про жуткий удар — нож вошел в живот Серому чуть ли не на всю длину клинка. И тот истекал кровью после удара, и сознание потерял…

Тут как раз подоспел ответ на мой запрос в Информационный центр. Мне прислали список особо опасных рецидивистов, признанных таковыми судами Санкт-Петербурга и Ленинградской области, состоящий из двухсот фамилий. В принципе работы по проверке всех этих молодцов хватило бы мне до пенсии, но, просматривая список, я сразу увидела некоего рецидивиста по имени Сергей, только отчество его было не Сергеевич, а Борисович, но зато фамилия… Серый. Вот его-то я проверю в первую очередь, решила я и послала запрос о местонахождении С. Б. Серого, — если он в данное время находится в заключении, то мне должны сообщить, где он сидит. Кроме того, я отправила оперов в справочную «скорой помощи»: пусть поищут карточки на выезд в район Старо-Невского в интересующий нас период, по заявкам о ножевых ранениях.

Оперативники проделали гигантскую работу, перелопатили мешки документации, но данных о выезде к Серому не нашли. Зато нашли карточку выезда в ночное время, но не в квартиру, а на улицу; «скорую» вызвали проходившие по улице граждане, увидевшие лежавшего на земле мужчину в окровавленной одежде. В карте было записано «ложный вызов», данные мужчины отражены были с его слов — «Иванов Сергей Борисович».

Я отправилась беседовать с врачами. Доктор, выезжавший на Старо-Невский, рассказал, что потерпевший действительно был весь в крови, но осмотреть себя не дал, помощь оказать не позволил, на вопросы отвечать не стал, назвался Ивановым, категорически отказался от госпитализации. Врач разозлился, записал в карточку «ложный вызов» и уехал.

Рецидивист Серый нашелся неподалеку от Примуса — в тех же Крестах, он был арестован три месяца назад за кражу. Когда я изъявила желание его допросить и пришла в изолятор, меня отвели в тюремную больницу. Серый лежал на койке, подняться не мог, его свалил жестокий туберкулез. Я присела к кровати, представилась, и Серый посмотрел на меня с любопытством.

— Вроде бы ничего такого я не натворил, чтобы прокуратура мной интересовалась, — заметил он.

Я объяснила ситуацию, но Серый, поначалу улыбавшийся мне, вдруг помрачнел и замкнулся. Он не пожелал говорить со мной про Примуса, про полученную рану, про комнату на Старо-Невском…

— Почему? — расстроилась я.

И Серый пояснил:

— Я всю жизнь был обвиняемым. А потерпевшим быть мне западло, я не буду делать заявления, давать показания, подписывать всякие бумажки. Я — особо опасный рецидивист, понятно?

Я включила все свое обаяние, но безрезультатно. Серый наотрез отказался со мной общаться, утешив напоследок:

— Против вас ничего не имею, вы женщина симпатичная, мне даже приятно, что вы меня тут навестили. А потерпевшим быть не собираюсь, это мое последнее слово.

Ну что ж, подумала я, выходя из следственного изолятора, придется мне доказывать, что Сергей Борисович Серый является потерпевшим.

Я назначила судебно-медицинскую экспертизу, которая установила наличие у Серого шрама в правой подвздошной области. Эта рана, по заключению врачей, могла быть причинена режущим предметом, в том числе и кухонным ножом, полгода назад, хирургической обработке не подвергалась, зашита не была, зажила естественным путем. Повреждения, причиненные этим ударом, относились к категории тяжких, так как нарушили целостность внутренних органов.

Ознакомившись с делом по обвинению Серого в краже, я нашла там упоминание о комнате, которую тот снимал на Старо-Невском. И вместе с оперативником отправилась туда в надежде найти следы преступления. К нашему разочарованию, хозяин комнаты давно отремонтировал ее — побелил потолок, переклеил обои. Комнатка была тесная, если кого-то там ударили ножом, кровь вполне могла брызнуть на стены. Оперуполномоченный Саша Цветков, чертыхаясь про себя, с разрешения хозяина стал сдирать со стен обои. И под новыми обоями нашел обрывок старых со следами брызг темно-бурого вещества. Обои мы торжественно понесли на экспертизу. Конечно, это была кровь Серого. Нашелся даже ножик — в столе на кухне; кровь затекла под его деревянную рукоятку. Самое смешное, что на ноже нашелся отпечаток пальца Примуса. Видимо, Серый не имел обыкновения мыть посуду…