Ольга всхлипнула.

– Ну-ну, не надо, – успокаивала Олеся. – Мама в Бога верила и очень хорошо разбиралась в этом хаосе. Разве это плохо?

– Так ведь лет-то сколько прошло… Времена какие были. И то Анюта все таблетки да таблетки пила. А Алина так вообще. Заколют ее врачи, она совсем как неживая стала. Вот и прошу, отвезите вы ее в медицинский центр к Байкалову. У Лесеньки дар прям какой-то общения. Ее он примет, а ты, Вацлав, так совсем человек ученый! Люди говорят, добрый он человек-то, Байкалов, впустую химией кормить девчушку не будет, а как быть, подскажет.

– Конечно-конечно, договорились же, тетя Оля, – улыбнулась Олеся.

– Я сейчас, за Алинкой… – Ольга побежала в комнату.

Вацлав поставил полупустую кружку с чаем на стол и озадаченно посмотрел на Олесю.

– А сколько лет ребенку? – спросил он.

Олеся грустно улыбнулась.

– Ребенку? На десять лет моложе тебя. Семнадцать.

– Ничего себе, – проговорил Вацлав. – И что с ней?

– Считают, что слишком Бога любит. Не то что религиозная очень, нет, а вот сила от нее какая-то немирская исходит, вроде. Тетя Оля извелась уже вся. Девочку жаль, она и вправду в последнее время все молчит и молчит, о чем думает, одному-то Богу и известно. Уже запичкали лекарствами. Она какая-то тревожная стала. Не может как бы состыковаться с миром, с его жестокостью, по ее мнению… Ей все кажется диким, бесчеловечным, особенно последние годы. Действительно, как моя мама когда-то. Та тоже все ждала большой невероятной беды, вот и меня в монастырь отправила когда-то. Думаю, Байкалов разберется, там ведь у них приборы какие-то новые?

– Да… – ответил Вацлав и осекся.

Вошла Ольга и привела дочь. Алина походила на тонкое неземное создание с огромными зелеными глазами. Пышные золотые волосы полыхали осенним костром, и Вацлаву показалось, что его ослепили…

Доктор медицины, высокий и подтянутый блондин Ян Литке ночевал у четы Байкаловых пятый день кряду. Утром его разбудил сам профессор.

– Ян, вставай. Все проспишь, – бодрым голосом сообщил Байкалов и распахнул тяжелые портьеры, пропуская в комнату струящиеся лучи солнца.

– Знаешь, Константин, если мы еще хоть одну ночь будем заниматься «божественной физикой» до четырех утра, то я рискую проснуться на том свете от усталости, – ответил Ян.

Байкалов захохотал:

– Надеюсь, помехи и прочая чертовщина тебе не снились. Спускайся вниз. Лена накрывает завтрак. Да! – профессор обернулся, закрывая за собой дверь в комнату друга. – Сегодня к нам гости из Совета…

В огромном, обитом красным бархатом кабинете сидел Дил. Он закрыл глаза, но не спал, а думал, перебирая факты и события.

Он долго и упорно работал против системы Отца, его тотального зомбирования идеей всеобщей любви…

Но все оказалось иначе и проще здесь, на Земле. Изменив одну Константу, он заставил всех усомниться в существовании Отца. Бог не смотрел и не видел то, чем жил человек, и, по мнению Дила, это оказалось дорожкой к его цели. Человек жил хлебом насущным, хоть и не единым им. И Дил взялся за дело. Несколько лет он помогал крестьянам. Он широко усмехнулся и откинулся в кресле. Фермеры сперва с радостью кинулись сдавать зерно скупщикам Дила, ободренные высокими ценами за свой труд, они брали кредиты под большие следующие посевы. У него же, у Дила брали! И в итоге остались с огромным вдруг невостребованным урожаем на руках. Дил тогда сжалился и купил все по дешевке, обогащая казну и обдирая крестьянство. С рабочими городов он поступил так же. И люди склонили в зависимости головы. Страну начали сотрясать первые признаки голода и отчаянья. Появившиеся в помощь народу правительственные пайки начали постепенно втягивать народ в тень тяжелой и цепкой ладони Дила. Время тьмы наступало, и люди сами шли в полон. Он, кажется, все успел, все предусмотрел, все… Но назревает какая-то неприятность. Он ее чувствует нутром, угроза… угроза извне. Может, от Отца? Дил низвержен им на Землю, он долго подбирал время и место, скитаясь из тысячелетия в тысячелетие, он наконец стал первым в этой стране, а скоро станет первым и в этом мире. Но Отец… Что же Отец? Дил мысленно вызвал Алекса.

Алекс появился перед Дилом из ниоткуда. Он вытирал белым полотенцем окровавленные руки.

– Слушаю вас, – Алекс слегка поклонился.

– Что князь Турбин? – спросил Дил, глядя на руки Алекса.

– Торин выкрал его дочь. Сейчас Рута Турбина в приюте. Князь отказался принять ваш путь, хоть я и был очень убедителен…

– Ничего, состояние Турбина рано или поздно перейдет к дочери. А дочь не увидит больше отца, я возьму опеку над ребенком. Дворяне – позеры! – заключил Дил и добавил, помолчав:

– Большинство из них. Если еще и самые крупные состояния страны я возьму в кулак, то Империи точно быть. Независимо от того, захотят или нет дворяне присоединиться ко мне, – захотят их дети! Когда через десяток лет им поведают иную правду об их родителях и Императоре. Это даже справедливо – репрессировать их. И волки сыты, и овцы целы…

Дил встал.

– Я позабочусь, чтобы последние годы князя были невыносимыми. Раз он настолько верен своему Богу, то пусть Он скрасит его чудовищные муки и видения. А дочери лучше пока не знать, кто она и откуда родом. Решим в будущем. Ты, Алекс, сегодня едешь в Главный Центр Преображения. С сегодняшнего дня все мутанты, все эти божьи создания, эти повстанцы, пророки и ясновидцы должны проходить чистку своих иррациональных мозгов…

– Но… – попытался вставить Алекс.

– Тебя это не касается. Ты мне нужен.

Ввели мужчину. Измученный и грязный, он казался старше своих лет.

– Митрополит Всея? – улыбнулся Дил. – Достопочтенный маэстро Георгий! Не кажется ли вам, что последний оплот православия в данной стороне света сильно мешает мне?

– Дьявол… – тихо ответил митрополит. – Тебе мешает вера наша? Православие? С католиками быстрее договориться? Но древние знания, влившиеся в православие, мешают тебе. На нашей стороне не только Творец, но и иные…

– Ты не дурак, – Дил задумался. – Где скипетр, Георгий?

– Зачем скипетр Божий, издревле бореями и православием охраняемый, дьяволу?

– Зачем мне символ власти над Землей? Ты смеешься, батюшка?! Это моя вещь, а чужое брать нехорошо. Вот, Моисей взял, и сколько народу полегло? А кто его просил? Нет, власти ему хотелось. Так что брать чужое не есть хороший тон.

– Ты лживый бес и самозванец, – процедил Георгий.

Сильный удар сотряс тело Георгия.

– Ты мерзкий слуга Отца моего, ты расскажешь мне, где скипетр власти бореев?!

– Нет, – прошептал Георгий. И громко хлопнули двери от неведомого порыва.

Треснуло зеркало.

– Сова… – прошептал Дил.

Отец Георгий поднял глаза к своду потолка и стал молиться.