и умирающих с одинаковой безжизненной, как свернувшийся в кипятке куриный белок, пустотой в глазах. Казалось, что еще до роковой пули или осколка они уже были мертвецами, по странной и необъяснимой причине топтавшими землю.

— Ложись! Снайпер! — крикнул Заяц, мигом оценивший обстановку, и все свалились, сжались, с силой вдавливая тела в зеленые волосы мягкой придорожной травы.

Еще две пули прошептали где-то рядом, но не причинили вреда. Все вокруг превратилось в слух. В повисшей над узким шоссе мертвой тишине гулко бухали о ребра грудных клеток растревоженные сердца затаившихся трех солдат. Позиция была рискованной для передвижения, поэтому решили ждать до плотных сумерек. Мертвые глаза лейтенанта замерли в направлении пилорамы, словно отдавали последний приказ захватить врага, на щеках, в ямочках-кратерах, скопилась запекшаяся вишневая кровь.

Пока бронзовый шар солнца неторопливо сползал в чернеющую полоску горизонта, унося с собой длинный летний день, каждый, угрюмо, предавался тягостным размышлениям. Дмитрий жалел, что совсем не узнал нового, недавнего выпускника командного училища, командира, хотя, как оказалось, это уже было неважно. Зайцев свирепо пыхтел рядом, злился, что в команде нет своего снайпера, который бы уж точно выбил крысу из лесопилки. Иван, прикрыв веки, тихо, вполголоса, молился, чтобы судьба дала возможность увидеть любимую жену и ребенка. Коченеющее безжизненное тело, рядом с которым приходилось коротать вечер, не мешало трем живым думать о будущем.

Наскоро разработали план. Решено было, что Дмитрий, в сумерках, подберется как можно ближе к полуоткрытой двери пилорамы и из подствольного гранатомета постарается попасть в проем.

— Ты лучший в полку по стрельбе из этой нашлепки для автомата, — в шепоте Зайцева смешались гордость и зависть: ГП-25 — единственное, что ему не удалось покорить.

— У меня только две гранаты, — возразил Дмитрий, шаря рукой в подсумке. — Чтобы попасть, нужно поближе подползти, но темнота в обе стороны работает, и надо постараться впотьмах выстрелить по цели.

— Твоя задача — произвести шум, вряд ли ты кого-нибудь зацепишь из подствольника. Зато они подумают, что нападают с центрального входа, а мы с Ваней в задние ворота влетим, — Евгений усмехнулся. — В спину всех и порешим из автоматов.

— А разве там есть другой вход? — Иван казался озабоченным.

— У пилорамы всегда сквозной проход: спереди заходит бревно на рельсовой тележке, а сзади оно, уже распиленное на доски, выходит наружу, — пояснил Зайцев и, узрев непонимание в глазах Ивана, добавил: — Я проработал как-то целое лето с отчимом на частной лесопилке, у бандитов-лесников. С утра до вечера пилили ворованный лес. Эх, хорошо заработали тогда. Так вот, готовые доски выносят через заднюю дверь и складывают на поддоны, чтоб сохли. Внутри пилорамы их никто не держит.

На середине пути до лесопилки солдаты разделились. Дмитрий пополз дальше, а Евгений с Иваном свернули направо, вдоль низкорослого кустарника. Из деревянной постройки не доносилось ни звука, снайпер тоже молчал. Разведчики надеялись, что враг принял их за случайно забредших, оторвавшихся от своих, вояк, которые, после гибели одного из них, давно уже унесли с несчастливого места ноги. План захвата пилорамы, мирного в прошлом строения, сейчас превратившегося в неприятельскую крепость и откуда веяло смертью, висел на тонкой нитке неопределенности. Зайцев, временно присвоивший себе командирские обязанности, как и все, не был уверен в успешной реализации задуманного, но от неопределенности испытывал возбуждение, его глаза сверкали. Он давно мечтал проявить себя в качестве командира, это был его шанс. Набитый под завязку нужными знаниями по военной тактике лейтенант лежал неподалеку и ничем не мог помочь своим подчиненным, разливая вокруг себя вечную грусть.

Дмитрий без происшествий дополз до удобной позиции и замер, ожидая мгновения между глубокими сумерками и возможностью разглядеть темное ущелье, куда должны были влететь гранаты. Сердце выпрыгивало из висков, руки дрожали. Он считал, что именно от его действий зависит успех команды, ответственность давила как многотонный груз. По его подсчетам выходило, что Евгений с Иваном уже были на точке готовности для штурма. Аккуратно Дмитрий вытащил гранату, уперев магазин автомата в грунт. В настороженной тишине звонко щелкнул фиксатор подствольника. Он опустил автомат на землю, пытаясь унять дрожь. Слишком, слишком много зависело сегодня от него! Его роль задавала тон всей пьесе, от нее зависел успех. «Ну, что ж, зрители собрались, вот и третий звонок, поднять занавес! Поехали!» — Дмитрий резко поднялся, прицелился и нажал на курок.

Пока первая граната разлеталась на мелкие осколки внутри пилорамы, вслед за ней устремилась вторая, но не долетела, и за пару метров до цели ухнула возле здания. Выстрелив, Дмитрий бросился на землю, ожидая шквала огня от растревоженного противника. Ответные выстрелы не заставили себя ждать. Трассирующие пули в почерневшем воздухе летели в его сторону, спотыкались о неровности ландшафта, рикошетили и, взмывая ввысь, гасли словно умирающие звезды. В это же время и неожиданно для засевших внутри, сзади деревянной коробки раздались короткие очереди. Это атаковали Евгений с Иваном, яростно и бесстрашно прорываясь через вторые ворота. Дмитрий принял сигнал и устремился на подмогу товарищам, воспользовавшись хаосом и неразберихой в стане врага. Уже около железной двери, куда несколько минут назад влетел «подарок» из подствольного гранатомета, он услышал зычное: «Димон, чисто! Заходи!».

Внутри, при свете трех тусклых ламп накаливания, Дмитрий увидел результаты состряпанного наспех плана разведчиков. По краям от возвышающегося посреди помещения башни лесопильного станка лежали без движения два тела. Их застали врасплох Зайцев и Голоногих, прошив очередями. Третий — всего, как выяснилось, на пилораме было трое врагов, — тяжело дышал в левом углу, в двух метрах от двери. Осколками подствольной гранаты Дмитрия ему почти снесло нижнюю челюсть, в районе живота расплывалось темное пятно, и он не отреагировал, когда внутрь ворвались разведчики. Стреляли в сторону Дмитрия как раз те, что лежали бездыханными.

— Этот в двухсотом состоянии, — Зайцев вяло поковырял дулом Калашникова труп справа, потом шагнул к левому телу. — С этим тоже все ясно, уснул навсегда.

— Смотри-ка, — Иван наклонился к последнему телу. — Еще живой, да еще и старлей.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, как настроение? — с издевкой выкрикнул Зайцев, подойдя к офицеру.

Пока товарищи осматривали уцелевшего старшего лейтенанта, Дмитрий искал рацию. Если отсюда в штаб врага успело уйти сообщение о нападении, то их разведгруппе, да и всей операции грозила опасность, и нужно было срочно уходить. Среди опилок нашелся передатчик, вернее, то, что от него осталось: гранатой у него вырвало антенну, трубку, тумблеры, а вместо дисплея зияла дыра. Дмитрий с облегчением выдохнул. Он, как всегда, оказался на высоте: нанес урон и живой силе противника, и важному