булочную и даже на Светлановский рынок. Тёрлись у прилавков и касс. Глазели во все глаза, но ничего не увидели. Продавцы упрямо никого не обвешивали и не обсчитывали.

А когда на рынке тётка, которая продавала груши, заподозрила Петю в недобрых намерениях и чуть не отправила в милицию, Петя заявил, что с него хватит.

Денис сказал:

— Ладно, опять разнюнился. Завтра обсудим обстановку. Сбор в штабе в двенадцать ноль-ноль. Есть новая идея.

— Пошёл ты со своими идеями! — заорал Петя. — Можете их без меня обсуждать.

Но на другой день в домик под берёзой Петя всё же явился.

В лесной избушке пахло землёй и пылью. В разбитые окна заглядывало солнце. Оно разлеглось горячими рыжими пятнами на полу между битым кирпичом и кусками штукатурки. Со стен свисали обрывки обоев. Под обоями желтели старые газеты. В углу накренилась полуразрушенная печь. Где-то за ней тянул тоскливую песенку сверчок.

Петя подтянул локтём штаны и признался:

— Я действительно не всегда правду говорю, и батю я обманываю и вообще. А вот вы, интересно, почему ни одного жулика не разглядели?

В избушке стало тихо. Только шумела под окнами берёза да верещал за печкой сверчок.

Первой нарушила молчание Оля.

— А что, — сказала она, — я тоже иногда обманываю. Совсем не хочу, а как-то так получается. Наверное, это у всех так получается.

— Ты за всех не расписывайся, — насупился Денис.

— А ты что, всегда только правду говоришь? — ехидно поинтересовался Петя.

— Всегда.

— Вот и врёшь.

— Нет, всегда.

— Гоша, а ты? — спросила Оля.

— Я? Я тоже всегда… правду говорю, — чуточку замялся Гоша.

— Идите вы! — закричал Петя. — Не бывает так!

— Бывает, — сказал Денис.

— Нет, не бывает, — расшумелся Петя. — Меня вчера батя как треснет по затылку, а я ору: «И не больно совсем!» А самому ещё как больно. Что, у вас не получается так, да?

— Меня по затылку не трескают, — заметил Денис.

Оля посмотрела на Петю:

— А за что он тебя?

— Так, — махнул рукой Петя, — ни за что.

И тут же снова закричал:

— Вот, пожалуйста, и опять соврал! Он меня потому, что я за картошкой не хотел идти.

От Петиного крика на потолке подрагивала доска. Петя прыгал по комнате и размахивал руками. Даже сверчок за печкой притих от шума, который поднялся в избушке.

Когда вдоволь наспорились, Денис перешёл к своей новой идее.

— Только это совершенно секретно, — предупредил он. — По магазинам мы просто так ходить больше не будем. Знаете, что такое ПГК? Это партийно-государственный контроль, который помогает милиции бороться с жуликами и тунеядцами. Мы создадим свою группу ПГК — группу пионерско-государственного контроля. Мы…

— Ой! — неожиданно вскрикнула Оля и прижала ко рту кончики пальцев.

За окном мелькнула мальчишечья физиономия.

— Он ведь всё слышал, — прошептала Оля.

— Кто?

— Не знаю.

— Догнать! — приказал Денис. — Догнать и привести сюда!

Нырнув под кусты, Гоша увидел спину удиравшего мальчишки.

— Стой! — крикнул Гоша. — Стой лучше!

Спина наддала ходу. Гоша помчался за ней. Оставалось совсем немного, всего лишь протянуть руку, когда мальчишка на полном ходу остановился. Гоша чуть не сшиб его с ног и в растерянности отступил.

На Гошу насмешливо смотрела пара зелёных глаз. Вывернутые ноздри сплющенного носа раздувались тяжело и часто.

— Яшка? — остолбенел Гоша.

— Он самый, — согласился Яшка. — Должок бежишь отдавать? Паинька. Люди, которые не врут, всегда должок возвращают. Двадцать семь копеечек за тобой.

— Двадцать шесть, — буркнул Гоша.

— А проценты?

— У меня всё равно с собой денег нет.

— Да? — удивился Яшка. — Чего же ты бежал? Или хотел сообщить, на каком кладбище место себе подготовил?

Он говорил сладеньким голосом и хищно щурил глаза. У Гоши противно посасывало в животе.

— Послушай, — серьёзно спросил вдруг Яшка, — ты что, действительно всегда только правду говоришь?

— Всегда, — уставясь на свои ботинки, пробурчал Гоша.

— Солнце всходит и заходит, — задумчиво сказал Яшка. — А я думал, ты трясогузка с чёлочкой. Катись к своим. Скажешь, не догнал. Ты бы меня и вправду не догнал, если бы я бежал по-настоящему.

Когда Гоша подходил к домику, он услышал, что Денис с Петей сцепились снова.

— Нужны мне твои жулики! — кричал Петя. — Глупости какие-то придумываешь, смешно даже.

Гоша опустился у двери на кирпичи и, стараясь не встретиться взглядом с Олей, устало проговорил:

— Удрал он. Не догнал я его.

Мороженое с орехами

Разбитая лесная дорога уходила в темноту. Изредка в просветы туч выглядывала луна, и её холодный свет серебрил лужи. Над избушкой причудливой тенью дремала старая берёза.

От каждого шороха Гоша вздрагивал и пугливо озирался. Чёрные силуэты кустов казались страшными чудовищами. Зябкая болотная сырость била по плечам ознобом.

Он ступил на крыльцо и замер. Под ногами скрипнули половицы. Где-то вдали жутко ухала ночная птица. За деревьями торопливо простучала электричка.

Помедлив, Гоша осторожно переступил порог и зажёг карманный фонарик.

Батарейка в фонаре была старая. Слабый луч света жёлтым пятном прыгнул по изодранным обоям и остановился у крайнего окна. Тут? Или вон там? А может, вообще не здесь? Может, зря он тащился в парк ночью?

Нет, не зря. Гоша не мог ошибиться. Всё совпадало. Яшка тогда проговорился потому, что не думал встретиться снова. А теперь Гоша сразу вспомнил про разговор на чёрной лестнице — про пять «Александров третьих» в железной коробке, про заброшенный домишко, про доску сбоку окна. С чего бы просто так Яшка пришёл к этой избушке и подслушивал под окном? Ясно, он приходил за своими монетами, которые собирает для какого-то дела.

И пусть, пожалуйста, собирает. У Гоши и в мыслях не было взять из коробочки хоть одну монету. Просто хотелось взглянуть на них.

Доски по краям окон держались крепко. Наверное, их приколотили Денис с Петей, когда наводили здесь порядок. Отыскав ржавую дверную петлю, Гоша орудовал ею как рычагом. Доски поддавались нехотя. Гвозди визжали. Из-под досок сыпались опилки.

Круглая коробка от леденцов выскочила на пол сама. При тускнеющем свете фонарика Гоша разглядел на крышке весёлую девочку и под ней надпись: «С Новым годом!» В коробочке лежали шесть «Александров третьих» и строго топорщили густые бороды.

Но почему шесть? Яшка говорил — пять. Мелькнула мысль: раз одна монета лишняя, значит её можно взять. Но нет, брать было нельзя. Всё равно они чужие. Шестая, наверное, та, которую Яшка показывал на лестнице. Да, это посильней елизаветинского рубля! Может, конечно, елизаветинский рубль и вправду в руках у Суворова