– Во-первых, у меня нет подружки, во-вторых…

– Ах, Макс, мне жаль, что у тебя нет девушки, но все может очень быстро измениться. Пока! Не позволяй родителям сильно себя терроризировать, ты уже два года как совершеннолетний.

Спортивный костюм, который потребовала специалистка по лечебной гимнастике, Макс в комоде не нашел, хотя дед утверждал, что он должен быть там. В конце концов он нашел в сундуке темно-синие штаны из толстой хлопковой ткани с начесом. Но когда Макс взял эту тяжелую вещь в руки, чтобы рассмотреть поближе, резиновая вздёржка на поясе и на лодыжках буквально распалась у него в руках. Без нее штаны для ношения были непригодны. Хочешь не хочешь, придется папе одолжить какие-нибудь свои спортивные брюки, не без злорадства заключил Макс.

Незадолго до этого Вилли Кнобеля решили отправить в реабилитационное учреждение для пенсионеров. С помощью физиотерапевта он даже смог на педальной коляске добраться до маленького больничного ларька с напитками, журналами и цветами. Но там ему неожиданно стало плохо. Отек легких, сказали Петре, когда она появилась в хирургической палате с только что купленным шерстяным спортивным костюмом. Беспокоить старика в таком состоянии было бессмысленно и неуместно. Он с трудом дышал, издавая громкие хрипы, и решительно отказывался от еды. Соседа по койке тем временем уже выписали, и Вилли остался в палате один.

Его состояние продолжало ухудшаться, и лечащий врач выглядела не на шутку озабоченной:

– Мы вынуждены перенести сроки реабилитации. Боюсь, он больше никогда этого не сделает.

Петра и Макс попросили уточнить, что она имела в виду.

– Ну, рано или поздно он умрет, однако я, само собой, не могу сказать, идет ли речь о днях или неделях. К сожалению, мы не можем его держать в стационаре, у нас каждая койка на счету.

– Да, но… – пролепетала что-то невнятное Петра.

– Естественно, он сможет оставаться у нас до тех пор, пока вы не подыщете ему место в доме престарелых или в хосписе, – сказала врач. – Правда, был бы он моим отцом, я бы взяла его к себе. Мы же все мечтаем уснуть навеки в собственной постели.

– Тогда и мы так поступим, – сказал Макс, вызвав неподдельное удивление у матери.

Слова молодого человека и на врача произвели сильное впечатление:

– Что ж, мужественное решение. Нечасто такое услышишь. Разумеется, вы не останетесь без поддержки. Больничная касса предоставит вам на время медицинскую функциональную кровать и другие вспомогательные средства, сиделка или медсестра будет приходить к вам не реже двух раз в день, чтобы мыть и менять постель, а домашний врач паллиативными средствами облегчит пациенту последний путь.

После этого врач пожала руки обоим и поспешно удалилась по своим делам.

– Такое ощущение, что она выразила нам соболезнования, – поделилась Петра. – А ты меня просто ошарашил, но именно так и надо было сделать. Не терпится узнать, что по этому поводу скажет папа. Как бы его не хватил удар.

В этом она была права. Харальд сначала лишился дара речи, затем прямо на глазах удивление переросло в гнев: как жена с сыном могли принять такое решение, наплевав на его мнение! Вдобавок они после всего не получат комнату в доме престарелых, которую наконец-то удалось окончательно закрепить за дедом, – ведь там не принимают тех, кто при смерти.

– А впрочем, делайте, что хотите! – проревел он. – Мое мнение в этом доме, похоже, ничего не значит!

В заключение он позвонил сестре в Австралию, но дома ее не застал. Зять сообщил, что она как раз в данный момент поднимается в лифте.

Ситуацию исправила Петра, вовремя найдя нужные слова:

– Долго это не продлится. И ты определенно не станешь возражать против ожидающего тебя в скором времени наследства.

В эту ночь Харальд долго ворочался и обдумывал, что будет после того, как у них поселится смертельно больной отец, этот жестокий человек, который в течение сорока лет отталкивал его от себя.

Отец годился только на главную роль мольеровского «Скупого». Если бы не мать, которая ухитрялась вести хозяйство на жалкие гроши и при этом с неимоверным трудом скопила кое-что для сына, то Харальду была бы уготована судьба подметальщика улиц. Это случилось как раз в третий семестр его учебы в институте. На одолженном у друзей мотоцикле он протаранил машину профессора и здорово ее помял. У него тогда были проблемы с деньгами, и пришлось подделать чек. К счастью, дело было в небольшой сумме.

Однако отец повел себя не только как жалкий скряга, но и унизил его скрупулезным ведением бухгалтерии. Дело обернулось публичным скандалом, запахло катастрофой. Отец выставил Харальда на улицу. Вдобавок он отказался оказывать Харальду даже малую финансовую поддержку.

До самого окончания учебы Харальду приходилось браться за любую работу, в то время как отец, работавший ученым библиотекарем, имел довольно приличный доход. Домой Харальд приезжал в те редкие дни, когда отец находился в отъезде. Больше всего от черствости мужа страдала мать, но она была слабой женщиной и не могла этому противостоять.

Примирение между отцом и сыном произошло только на шестидесятилетии матери, да и было поверхностным. Ильза так часто давала понять Вилли, что ничего так не хочет, как преодоления их размолвки с сыном, что тот поступился принципами и снова отворил перед сыном двери. К настоящему удивлению, он полюбил внуков и невестку.

– Такая же прилежная, как моя Ильза, но более умная и образованная, – сказал он как-то сыну, однако эти слова неприятно задели Харальда. Вот уж кем он свою мать не считал, так это глупой.

Еще больше чем невестку, старик полюбил миловидную внучку Мари, которую все называли Мицци. Но от него, как заветную тайну, скрывали, что Мицци вот уже два года жила с другой женщиной. Если бы Харальд был до конца честен, то и он никогда бы не смирился с этим фактом. Его дочь была такой хорошенькой, и вот как все вышло! Горе! Но, увы, стоило об этом заикнуться, как Петра мгновенно приходила в бешенство и сыпала угрозами в том духе, что ради своих взглядов он готов потерять детей, как его отец.

Но еще удивительнее было то, что Макс прекрасно ладил со стариком, заглядывал к нему каждую неделю, а когда деда поместили в больницу, то и почти каждый день.

Правда, сын доставлял Харальду не меньше беспокойства. Понятно, он не хотел повторять ту же ошибку, что и его отец, но все-таки его не оставляли сомнения: правильно ли он поступает, столь щедро подкидывая Максу деньги? Так ли уж нужен двадцатилетнему парню собственный автомобиль? Другие студенты ездили на велосипедах или на общественном транспорте. К сожалению, его сын не скоро может рассчитывать на вакантное место на медицинском факультете, если такое вообще случится. Английский и история искусств хоть и были временным решением, Харальд не питал больших надежд на то, что со временем Макс будет по-настоящему получать удовольствие от этих предметов и когда-нибудь станет преподавателем. Прошло не так много времени, а сын практически забросил учебу. В таком случае почему он не обучится какому-нибудь ремеслу или не подыщет себе работу? Чем он занимается днями напролет? Каждый раз, когда Харальд входил в его комнату, сын торопливо переходил на компьютере на другую программу.