жили в больших домах и ездили на дорогих автомобилях. Это были люди, которые играли в гольф и катались на лошадях. Они не жили в жилье для малоимущих семей студентов или не были вынуждены переезжать свои семьи в дома своих братьев, потому что у них не было никого, кто бы следил за их детьми.

Хотя до дома моего дяди Кеннета было всего десять миль, Лос-Альтос был как другой мир. Именно туда каждый день ездил на работу мой отец. Он начал преподавать пятый класс в начальной школе Hillview. Лос-Альтос — это то место, где он проводил свои дни, прежде чем возвращаться домой ночью, чтобы делиться тесным домом со своим братом Кеннетом.

Это не было идеально, но вскоре мы потеряли и это. Моя тетя Твайла не могла вынести перенаселенности. Кеннет сказал своему брату, что нам нужно уезжать. Мой отец, который провел свое детство, переезжая из места в место, снова должен был найти нам новый дом.

Мать моего отца, моя бабушка Бьюла, все еще жила в Сан-Франциско и работала в офисах Southern Pacific на улице Маркет. Чтобы помочь нам, она переехала в Пало-Альто и сняла маленький дом — что-то вроде дома рабочего, с двумя спальнями, небольшой кухней и небольшой гостиной — у местной женщины-христианки-научницы, и мы все вместе переехали туда.

Бьюла была невысокой, полненькой, крепкой ирландской рыжеволосой женщиной, очень космополитичной и стильной, и чрезвычайно прямолинейной. Поскольку Бьюла было странным именем для нас, мы называли ее Бабушкой Бу. Она была работящей женщиной и не терпела глупостей. Она вела строгий быт, и, как и мой отец, она не была тем, кого можно назвать любящей. Каждый день она шла на вокзал и садилась на поезд, который вез ее на работу на север. Рано утром следующего дня она возвращалась.

Так как она работала, и мой отец работал, кому-то нужно было приходить и заботиться о детях. Поэтому мой отец нашел соседку, которая смотрела за мной и Брайаном в течение дня. Она подавала нам тосты с сахаром и корицей. Я помню эти тосты, думаю, потому что помню, как мне было голодно. Я помню, что часто думал о еде, и я помню, как искал ее в том доме.

Это было темное, переполненное место, с вещами бабушки Бу и нашими вещами, наваленными повсюду. В передней части дома была одна спальня для меня и Брайана, и одна спальня для моего отца и Бу сзади. В середине комнаты была занавеска, чтобы каждый мог иметь немного приватности. В укромном уголке комнаты стояла большая банка для печенья, где Бу хранила вкусное, мягкое овсяное печенье.

Я был без ума от тех овсяных печений. Я мог подкрасться вдоль коридора и открыть банку — пока мой отец и моя бабушка были прямо там, в комнате, спали — и стащить пару печенек. И не просто один или два раза. Я сделал карьеру на краже этих печенек.

Мы жили так с бабушкой Бу около года. Мне исполнилось достаточно лет, чтобы пойти в детский сад. Я помню, что боялся идти туда. Школа казалась большим и страшным местом. Я боялся, что там меня побьют, или я потеряюсь, или не смогу найти дорогу домой.

И это было не только из-за школы. Меня пугало множество вещей. Я боялся, что ночью под моей кроватью живут крокодилы. Позже, когда мы переехали снова, и мне приходилось ездить на автобусе в школу, меня это тоже пугало. Я так боялся, что сяду на неправильный автобус или выйду на неправильной остановке возле другой школы. Такие вещи действительно ужасали меня.

Возможно, это было из-за смерти моей матери, но я очень боялся. Я помню страшные кошмары. Один из них со мной остался во взрослой жизни. В этом сне я иду по пустой улице города. Холодно, и город серый. К дороге медленно подъезжает длинная белая машина, и открывается дверь. Я не могу увидеть, кто внутри, но знаю, что они пришли за мной. Затем из машины вылезает веревка, у которой конец связан в петлю, и начинает скользить по тротуару в мою сторону. Я знаю, что она схватит меня и утащит в машину. Я знаю, что не могу убежать. Я в ужасе и хочу убежать, но не могу. Я не могу убежать. Я всегда просыпаюсь до того, как узнаю, кто находится в машине и куда они меня увезут.

Кроме кошмаров, я думаю, что был обычным ребенком. Я был физически развитым. Я любил играть в игры. У меня был технический ум. Я мог часами проводить под кухонной раковиной, вытаскивая все кастрюли и сковородки, и пытаться выяснить, как их снова сложить. Мой отец часто приносил мне вещи, такие как сломанные радиоприемники, с которыми я игрался. Я разбирал их и пытался снова собрать. Мой отец всегда рассказывал людям, как впечатлен он был тем, что я мог их правильно собирать, всегда определяя, куда идет та или иная лампа, хотя я был такой маленький.

Я не помню, думал ли я когда-либо о том, что случилось с Брюсом. До сих пор я не уверен, где он тогда жил. Я знаю, что он удивил врачей, которые его родили, и не умер в младенчестве. В какой-то момент он смог выйти из больницы. Я узнал позже, что мой отец нашел женщину, принадлежащую к церкви христианских учеников, чтобы присматривать за ним. Но тогда его существование было связано с смертью моей матери. Мы никогда, никогда не говорили о нем.

В конце концов, новая работа моего отца преподавателем спасла нас от жизни в тесных условиях с бабушкой Бу. Семьи Лос-Альтоса и родители учеников моего отца в Хиллвью Элементари услышали о смерти моей матери и пришли на помощь. Начали приходить приглашения на ужины. Я, Брайан и мой отец ходили ужинать в дома многих людей.

Они кормили нас, заботились о нас и убеждались, что у нас все в порядке. Они помогали моему отцу с вещами, такими как шитье и стирка.

Одна из женщин была особенно полезной. Она начала стирать белье для нас. Затем она предложила присматривать за мной и Брайаном. Ее звали Люсил, но все звали ее Лу.

Mоя мама была высокой, красивой женщиной с сильными чертами лица, волнистыми черными волосами и очень женственным чувством стиля. На всех фотографиях, которые у меня есть с ней, она одета, как будто собирается