— Сколько лет твоему брату? Ты с ним будешь завтра, да? — Почему мой рот не умолкает? Теган вздыхает, бормоча под нос что-то вроде: «я так и знал», а затем отвечает мне.

— Мы здесь не для того, чтобы говорить обо мне, о моих делах или о моей семье. Мы тут, потому что ты хочешь измениться. Если ты этого действительно хочешь, то и я хочу того же для тебя, но тебе нужно решить это сейчас.

Снова чувствую себя последней сучкой. Я сужу его. Снова. Сколько раз люди сделали это до меня? Еще и настойчиво спрашиваю о семье. Мне бы не хотелось, чтобы люди спрашивали, почему мама едва ли выдерживает мое присутствие, и я не могу ввязываться в ее дела. Я стою, опираясь на поручни беговой дорожки.

— Ты прав. Я лезу не в свое дело. Я слишком любопытна и воздвигаю гигантские стены из сарказма, когда чувствую неловкость. — Внезапно я ощущаю эту неловкость. Мое лицо пылает.

Он проводит рукой по волосам.

— Не будь такой. Неловкой, я имею в виду. У каждого из нас свои демоны в жизни. — его голос затихает, прежде чем он подбирает мою бутылку воды с пола. — И гигантские стены сарказма не на вершине списка.

Не уверена, о чем конкретно идет речь. Но мне интересно, каких демонов скрывает Теган.

***

Я немного вздремнула, и после сна осознаю, что завтра у меня всё будет болеть. Хотя нагрузки были небольшие. Как сказал Теган: «Меньше нагрузки — лучше больше повторений». Я определенно чувствую жжение и боюсь боли, которая может возникнуть ночью.

Так как я рухнула спать сразу же, как вернулась домой, то первое что я делаю — принимаю душ, чтобы подготовиться к встрече с Эм. Стоит ли мне рассказывать ей о тренажерном зале? Я ее знаю. Она не такая, как я. Она начнет вываливать на меня весь негатив, предполагая, что я стараюсь для всех и для Билли в школе. Но это не так, мне не нужно их одобрение, я делаю это, чтобы доказать свою точку зрения. Делаю это для себя… наверное.

Но есть еще одна причина, по которой мне не хочется говорить ей об этом. Чтобы никто не узнал. Правильнее сказать, я не горю желанием, чтобы люди были в курсе событий, если вдруг мои попытки провалятся с треском. По некоторым причинам хочу скрыть это. Чтобы у меня было что-то свое. Не было маминых указаний, папиной защиты, пессимистических мыслей Эм на счет всего этого. Это только мое (и Тегана, наверное), то, что могу контролировать. Если никто не будет знать, мне не придется потом избавляться от последствий и не придется избегать столкновений со всеми.

Душ принят. Я надеваю черные джинсы, несмотря на жару. Мои ноги дряблые, поэтому мне всегда приходится носить джинсы или капри. И ведь черный цвет стройнит, верно? Мама так всегда говорит. Потом застегиваю голубую рубашку с короткими рукавами и наношу немного туши на ресницы. Глаза — это то, что я люблю в себе ‒ одно из немногих моих достоинств, удостоившихся комплиментов от окружающих. Они странного цвета. С частичкой ледяной голубизны. Я иду расчесывать волосы, можно сказать, они в отличном состоянии.

Через несколько минут я направляюсь на встречу с Эм в нашем месте. Она не любит приглашать меня к себе домой, и я не понимаю почему. Я бы не отказалась от такой матери, как у нее. Не то чтобы моя плохая, но миссис Эм…любящая? Эм считает, что она знает как несчастна дочь и пытается все компенсировать чрезмерной внимательностью. И я не уверена, что же в этом плохого.

Еще одна сложность заключается в том, что сама Эмили не любит приходить ко мне, потому что… ну, я считаю, что она такая же, как и ее мама, хотя она не осознает этого. Миссис Эм хочет лучшего для нее, а Эмили чересчур оберегает меня. Разница лишь в том, что Миссис Эм — это сгусток любви и улыбок, а сама Эм — кучка из сарказма и грубых комментариев. Часто бывало, что она хотела все это вывалить на мою маму, но так как я ее сдерживаю, нам проще держаться от моего дома подальше. А из-за того, что ни одна из нас не является социально зависимой, мы часто встречаемся в парке, если погода хорошая. Если нужно укрытие — есть кофейня, вроде забегаловки, которая не относится ни к каким брендам, поэтому ребята из Хиллкреста туда не заходят. Парк огромный, там есть зоны для скейтбординга и бейсбола, небольшой круглый прудик с утками и пара беседок. Удивительно, но там никогда не бывает многолюдно. Время от времени, по выходным, мы застаем вечеринки, ну или что-то напоминающее их, но обычно в парке бывает всего несколько человек.

Я прихожу рано и размещаюсь в нашей любимой беседке около пруда, где мы обычно кормим уток хлебом.

— Привет. — Эм неожиданно усаживается возле меня, как всегда, во всем черном. Еще одна из причин издевательств от мамы. Ее черный цвет в одежде отличается от моего. Эм в нем буквально с головы до ног. Она не гот или что-то вроде этого, но эту девушку редко можно увидеть в другом цвете. Думаю, это не желание казаться худее, она просто надеется на то, что это поможет ей каким-то образом стать невидимой.

— И тебе привет, — отвечаю я, подталкивая ее, и замечаю, как подруга снова склоняет голову вниз. Меня сводит с ума, когда она делает так. Я понимаю, почему она так поступает с другими людьми, но нет никаких причин прятать родимое пятно от меня. Странно, как она может быть настолько сильной и в тоже время настолько уязвимой. Как я уже упоминала, если кто-то смотрит на меня косо, Эм быстро пытается перевести этот зрительный контакт на себя. — Ты принесла хлеб?

— Да. — Она вытягивает полбуханки из сумки и заправляет прядь каштановых волос за ухо. Забавно, как быстро она раскрепощается рядом со мной. Она бы не сделала этого при других, потому что тогда сразу стало бы видно большое коричневое родимое пятно: половина на шее и половина на лице.

— Как прошли занятия, мисс Трудяжка? — Это самая нелепая вещь, которую я могла сказать.

— Да, из нас двоих я трудяжка. Ты могла бы тоже ей быть, Белль, и мы все это знаем.

Я мгновенно переношусь в спортзал. И по непонятным причинам начинаю думать о Тегане. О том, как