— И, как говорят, относилась к этим парням по-дружески.

— Ужасно, — покачал головой я.

— Она была изнасилована и покалечена, — грустно добавил Гарбер.

— Как именно?

— Я об этом не спрашивал. Я не хочу об этом знать. Ей было двадцать семь лет. Джоди ведь тоже двадцать семь.

Джоди — его единственная дочь. Его единственное дитя. Самое любимое существо на свете.

— Как она? — спросил я.

— В полном порядке.

— А где она сейчас?

— Она адвокат, — ответил он, как будто я задал вопрос о том, кем она работает, а не где сейчас живет. Затем, повернувшись ко мне, спросил: — А как твой брат?

— С ним, насколько мне известно, тоже все в порядке, — ответил я.

— Он все еще в Министерстве финансов?

— Насколько мне известно, да.

— Он был хорошим человеком, — задумчиво произнес Гарбер, словно уйти из армии было для него все равно что умереть.

Я промолчал.

— Так что ты намерен предпринять там, в Миссисипи?

Это было, если помните, в 1997 году. И я ответил:

— Мы не можем исключить из дела местное отделение полиции. Ни под каким видом. Но мы также не можем взять на себя проведение каких-либо экспертиз и не можем воспользоваться имеющимися в их распоряжении ресурсами. Поэтому надо предложить им помощь. Мы должны направить кого-то к ним. Мы можем выполнить любые работы на базе. Если это дело рук кого-нибудь из келхэмских парней, мы поднесем им его на блюде, как того требует правосудие, но мы сможем сохранить в тайне то, что обязаны сохранять.

— Не так все просто, — подумав, сказал Гарбер. — Ситуация ухудшается.

— Каким образом?

— Командир батальона «Браво» — парень по имени Рид Райли. Ты его знаешь?

— Это имя я слышал так же часто, как звон колокола.

— В этом нет ничего удивительного. Его отец Карлтон Райли.

— Вот черт, — вырвалось у меня.

Гарбер согласно кивнул.

— Сенатор. Председатель Сенатской комиссии по делам Вооруженных сил. Он может стать для нас лучшим другом или злейшим врагом, в зависимости от того, в какую сторону подует ветер. А ты ведь знаешь, каково иметь дело с такими парнями. То, что его сын служит капитаном в пехоте, приносит ему миллион голосов. А если его сын к тому же еще и герой, то число голосов удваивается. Я даже не хочу и думать о том, что случится, если один из молодых парней батальона Райли окажется убийцей.

— Нам надо сейчас же послать кого-то в Келхэм.

— Вот для этого мы с тобой и встретились.

— Когда, по-твоему, я должен быть там?

— Я не хочу посылать тебя туда, — ответил Гарбер.

Гарбер сказал мне, что, думая о том, кому поручить работу в Келхэме, остановил свой выбор не на мне, а на только что произведенном в майоры военной полиции Данкане Мунро. Выходец из семьи военных, «Серебряная звезда», «Пурпурное сердце» и так далее и тому подобное. Он только что завершил какую-то важную работу в Корее и в настоящее время выполнял что-то особо значительное в Германии. Он был моложе меня на пять лет и, как я слышал, сейчас был в точности тем, кем я сам пять лет назад. Мы с ним никогда не встречались.

— Он вылетает сюда вечером, — объявил Гарбер. — Расчетное время прибытия что-то в районе полудня.

— Тебе пришлось звонить, — сказал я. — Так мне кажется.

— Это деликатная ситуация, — ответил он.

— Очевидно, — я пожал плечами. — Слишком деликатная для меня, насколько я понимаю.

— Только не раздувай из мухи слона. Ты нужен мне для другого дела, которое, я надеюсь, покажется тебе тоже важным.

— И что это?

— Тайная операция, — ответил он. — Вот поэтому я счастлив, что у тебя такие волосы. Неровно подстриженные и неопрятные. Есть два предмета, на которые мы совершенно не обращаем внимания, когда проводим тайные операции. Волосы и туфли. Туфли ты можешь в любой момент купить в «Гудвилле».[8]А вот волосы в любой момент ты купить не можешь.

— И где будет эта тайная операция?

— Конечно же, в Картер-Кроссинге, штат Миссисипи. За линией постов. А в городе ты появишься внезапно, под видом бесцельно слоняющегося отставника. Тебе знаком такой тип людей. Ты будешь изображать из себя парня, который чувствует себя там как дома, поскольку именно к такой окружающей среде он и привык. Ты произведешь на всех благоприятное впечатление. Установишь дружеские отношения с местными правоохранителями и будешь использовать эти отношения для того, чтобы, не привлекая к себе внимания, следить за тем, что и они, и Мунро ведут свои дела абсолютно правильно.

— Ты хочешь, чтобы я выдавал себя за гражданского?

— Это не так уж трудно. Мы же все сделаны примерно из одного теста. Ты в этом убедишься.

— Надо ли будет мне вести активное расследование?

— Нет. Твоя задача будет заключаться лишь в том, чтобы наблюдать и сообщать. Ты будешь словно преподаватель, оценивающий результаты тренировки. Ты же занимался такими делами раньше. Был моими глазами и ушами. Это дело должно быть выполнено абсолютно правильно.

— Понятно, — сказал я.

— Еще вопросы есть?

— Когда я отбываю?

— Завтра утром, первым рейсом.

— А что в твоем понимании означает, что это дело выполняется абсолютно правильно?

Гарбер молча поерзал на своем кресле, но не ответил на этот вопрос.

Вернувшись в казарму, я принял душ, но не побрился. Тайная операция — это та же работа по Станиславскому, в этом Гарбер прав. И мне был знаком тип человека, которым я должен был стать. Да он, этот тип, знаком любому солдату. В городах, расположенных по соседству с базами, полно парней, по тем или иным причинам списанным из армии, но они никогда не поселяются дальше мили от базы. Некоторым удается закрепиться на выбранном месте, некоторых вынуждают переселяться, но и те, кто переселяется, в конце концов обосновываются в городе, расположенном рядом с другой базой. Все то же самое, хотя и другое. Но эта та жизнь, которая им известна. И они чувствуют себя в ней вполне комфортно. Они продолжают придерживаться некоторых глубоко укоренившихся в их сознании принципов армейской дисциплины, словно это старые неизбывные привычки, похожие на цепи в структуре ДНК, — однако при этом они напрочь забывают о правилах личной гигиены. Глава первая, раздел восьмой, параграф второй перестают оказывать влияние на их жизни. Поэтому я не брился и не причесывался. Лишь просушивал волосы.