Набравшись храбрости, я как можно тише поднимаю несколько черепиц, и просовываю свою голову между балками. В темноте движутся две тени. Стражники. Никаких следов девочек. Может быть, они в следующей комнате. Я чувствую, что они близко. Я вытаскиваю одну из склянок из-за пояса и кидаю ее в комнату, как учил Отец. Когда стекло разбивается, наружу вырываются струйки белой пыли, моментально заполняя комнату. Тени перестают двигаться, как только белая пыль рассеивается. Выглядело это, как будто их темные формы впитали ее, но я уверена, что это всего лишь обман зрения. Через несколько секунд они уже крепко спят на полу. Я мягко приземляюсь на каменный пол в комнате. Лица стражников расслаблены. Они не выглядят как плохие люди. Почему же они работают на колдуна? Скорее всего, они заколдованы. Отец говорит, с помощью магии можно осуществить любые непредсказуемые и хитроумные вещи.

Комната больше похожа на вытянутый холл, с факелами на подставках вдоль стены. Дверь, которую я ищу, находится во внутренней стене. Перед моими когтями не устоит ни один замок, и ровно через две минуты я внутри. Ничего из того что рассказывал мне Отец не подготовило меня к этому. Детские кровати рядами заполняют комнату, и на них спят больные девочки разных возрастов. Самой молодой не больше семи, а старшей восемнадцать. Резкий запах крови висит в воздухе, как легкая дымка, угрожая перебить мои обостренные чувства. Эти девочки не просто больны; заклятье отразилось на их телах нарывами, кровянистой сыпью, и лихорадочными снами. Шокированная я, спотыкаясь, бреду между рядами. Я не могу сосчитать, сколько здесь девочек, и чудовищность задачи, стоящей передо мной тяжело давит на меня.

За ночь я могу забрать только одну. Отец говорит время и умение быть незаметной на нашей стороне.

Как, как я могу выбрать только одну? Спасти из этого кошмара только одну бедную душу? Тошнотворное чувство наполняет меня, я рывком бросаюсь к ближайшему мусорному ведру, и ужин покидает мой желудок. Однажды я была уже здесь. Это то место, где я умерла.

Отец говорит, что он не знает, но в глубине души я не сомневаюсь. Может быть, он решил не возвращать мне память, зная, что это отправит меня обратно в этот кошмар? Если так, то он был по-настоящему добр. Я поднимаюсь с пола, чувство тошноты сменилось яростным желанием порвать в клочья колдуна, который похитил, отравил и замучил этих девочек. Я спасу их. Даже если мне придется потратить на это всю свою жизнь. Я всматриваюсь в спящие лица, спрашивая себя, какая из них должна быть первой. Жестоко заставлять меня выбирать. Почему Отец не дал мне никаких указаний на этот счет? Почему он не сказал мне, кто нуждается в спасении больше всего?

С удивлением я обнаруживаю, что мое лицо влажное. Я дотрагиваюсь до щеки.

Слово слезы рождается в моей голове. Люди плачут, когда им грустно.

Да, мне грустно. Это ужасное место заставляет меня грустить. Мое внимание притягивает ребенок в углу. Полоски влаги стекают по ее грязным щекам. Она тоже плачет.

Я возьму ее первой. Я подползаю ближе. Она маленькая и ее должно будет легко нести. Несмотря на грязь, следы болезни и темноту, на ее щеках виднеется розовый румянец. Такого же цвета мои розы в саду. Ее волосы представляют собой множество золотых кудряшек, обрамляющих ее лицо почти как у ангелочков в фонтане. Во сне она бессознательно сосет большой палец.

Да, этого ребенка стоит спасти. Это ее ночь. Наша ночь.

Мои руки проскальзывают под ее худенькое тельце, и я поднимаю ее. Ее голова наклоняется, и глаза широко открываются. Она убирает пальцы ото рта.

– Тише, – шепчу я, слишком поздно понимая, что я не убрала свои кошачьи глаза. Слабое хныканье усиливается у девочки в груди, в то время как она вырывается из моих рук. Она не должна разбудить остальных.

Мой хвост резко взлетает и жалит девочку в грудь. На мгновение на ее лице отражается шок, и затем ее тело становится вялым в моих руках. Я знаю, что это было необходимо, но я жалею о том, что мне пришлось ее усыпить. Жаль, что я не поговорила с ней, не рассказала, что ее жизнь теперь будет намного лучше, что она в безопасности и когда она проснется, она сможет играть в моем розовом саду. Ее симпатичное личико снова напоминает о тех мраморных ангелочках.

Когда я доберусь домой, я спрошу Отца, могу ли я иметь в своем саду фонтан. Думаю, этим девочкам очень понравится играть с ним, пока они будут жить с нами.

На цыпочках я пробираюсь к двери и возвращаюсь обратно в коридор со спящими стражниками как раз в тот момент когда из холла доносится звук шаркающих шагов. Я вылетаю через дыру в крыше, возвращаю на место черепицу, и возвращаюсь обратно по извилистым улочкам тем же путем, что и пришла сюда. Девочка укрыта моим плащом, так что она может дышать, но ее не никто не заметит.

Меня тоже. Тени приветствуют меня как старого друга. К тому времени, когда я подхожу к стенам города, мои руки начинают уставать. Отец ждет, мне нужно поторопиться. Я замерла в прохладной траве под парапетом, прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь. Я не слышу никого кроме стражников у ворот, храпящих во сне. Одним прыжком я оказываюсь на верху стены. Я оборачиваю вокруг себя плащ, сооружая самодельный слинг для переноски детей. Я раскрываю крылья и улетаю в ночь.

ОТЕЦ БЫЛ РАД ТОЙ ДЕВОЧКЕ, КОТОРУЮ Я ВЫБРАЛА. Когда я принесла ее домой и положила в гостевую комнату в башне над его лабораторией, он погладил по голове ее и потом меня тоже.

– Ты справилась, дитя мое, – сказал он, затем он велел мне уйти, чтобы он мог сделать свою работу и вылечить ее.

Я хотела остаться и посмотреть, но Отец настоял на том, что мне нужен отдых. Сегодня, день спустя, он продолжает хвалить меня. Я справилась. Я спасла ту девочку. Интересно, понравятся ли ей мои розы. Поливая кусты, я размышляю о цветах. Я сорву пару и подарю ей. С ними ее простая комната будет выглядеть мило. Розы все делают немного лучше. Я произношу слово роза, повторяя его вслух несколько раз, пока иду по двору. Что-то в том, как оно звучит, доставляет удовольствие. Почти успокаивает.

Я поднимаюсь по ступенькам башни, пристроенной к нашему дому, где на самом верху будут спать девочки. Это та же башня, где Отец много работал, чтобы создать меня. Каменные ступеньки не скрипят, но иногда во время сильного ветра внешняя отделка из дерева немного шатается. Вдоль вращающейся наверх лестницы есть маленькие круглые окошки, через которые лучи солнца освещают мне путь. В комнату наверху ведет тяжелая деревянная дверь, и чтобы открыть ее я использую ключ, висящий на стене. Когда я вхожу в комнату с белыми стенами, девочка уже проснулась и сидит на кровати, ее ноги свисают с края. Ее худенькая фигура освещена солнцем, проникающем через окно позади нее. Она всхлипывает и вытирает слезу со своей щеки. Я не забыла поплотней завернуться в плащ, так что я уверена, что она плачет, не потому что увидела меня.

– Что случилось? – спрашиваю я. Она плачет еще сильней и не отвечает. Ее изящные желтые кудряшки прилипли к влажным щекам, и своими тонкими руками она обхватила себя. Ее кожа одного единственного цвета, и ни один шов или болт не соединяет части ее тела вместе. Еще до того как я поняла что делаю, моя рука пробегает по одному болту, соединяющему шею и плечи. Конечно, у нее также нет и хвоста с крыльями, и мне начинают все больше нравиться мои. Они довольно полезные.