– Мы женщины, матери – но не только. И мы не можем этого игнорировать. Но ты, главное, не бойся, Айлиш. Не думай об этом. Думай о сегодняшнем дне: мы все вместе, пьем чай с твоими дивными пряниками…

– Мы еще вернемся, – пообещала Тейган и, когда все повернулись к ней, прижала руку к груди. – Я это чувствую, очень сильно. Мы вернемся! Верь в нас. Мне кажется, вера – это то, что делает нас только сильнее.

– Если это так, считай, я верю в вас всем сердцем.

Они устроили семейный праздник, с музыкой и угощением. И провели спокойный вечер и спокойный день. И все же Брэнног не находила себе места. Муж давно спал на кровати, которую им выделила Айлиш, а она все сидела у очага.

Вошла Айлиш, на ней была ночная сорочка и толстая шаль.

– Тебе надо пить тот чай, что ты мне всегда заваривала, когда я была на сносях и ребенок мешал мне спать, уж больно тяжел был.

– Я не потому не сплю, – шепотом ответила Брэнног. – Я все пытаюсь увидеть ее в огне или в дыму. Ничего не могу с собой поделать – мне ее так не хватает! И чем ближе к дому, тем сильнее. И по отцу я скучаю, это такая боль! Но тоска по маме, мне кажется, не оставит меня вовек.

– Я тебя понимаю. – Айлиш присела рядом. – Она к тебе является?

– Разве что во сне. Такое бывает, но очень мимолетно. А мне так не хватает ее голоса, мне нужно слышать от нее, что я все делаю правильно. Делаю то, чего она от меня ждет.

– Милая моя, конечно, ты все делаешь так, как она бы хотела. В этом даже не сомневайся! Помнишь тот день, когда вы от нас уехали?

– Помню. Я тебя тогда обидела этим решением.

– Расставание всегда тяжело дается. Но это было правильно, теперь я это понимаю. Перед тем как уйти, ты сказала мне про Люэда – я тогда носила его. Ты сказала, что он должен стать последним, ибо следующих родов не переживу ни я, ни ребенок. И ты дала мне зелье, чтобы пить на каждую луну, пока не выпью весь флакон. Чтобы у меня больше не было детей. Как же я тогда горевала!

– Я знаю. – Теперь, когда у нее были свои дети, Брэнног чувствовала это еще острее. – Ты лучшая из матерей! Для меня ведь ты тоже была матерью.

– Но если бы я тебя ослушалась, – продолжала Айлиш, – я бы умерла и не смогла бы видеть, как растут мои дети, видеть, как вынашивает ребенка моя старшая дочь. Не увидела бы, до чего умный и добрый у меня Люэд – как ты и пророчила, не услышала бы, какой у него дивный голос. Ангельский – так ты мне сказала тогда.

Айлиш покачивала головой и тоже смотрела на огонь, как будто видела в языках пламени тот давний день их разговора.

– Ты уберегла меня и мою семью, подарила мне годы, которых у меня могло и не быть. Ты такая, какой хотела бы тебя видеть твоя мама. И хотя мне очень жаль, что вы должны уехать и сразиться с Кэвоном, я знаю, что это ваш долг. Ты не сомневайся, Брэнног, мама тобой гордится. Никогда в этом не сомневайся!

– Айлиш, ты меня утешила.

– Я буду в вас верить, как просила Тейган. Каждый вечер буду зажигать свечу. Зажигать с помощью той слабенькой магии, которой владею, и пусть она горит для тебя, для Тейган, для Эймона.

– Ты же боишься колдовства, я знаю!

– Но мы ведь одной крови. Вы – мои, как когда-то были Соркины. Я стану это делать с каждым закатом, и в этот маленький огонь буду вкладывать всю свою веру. Знай, что он горит для тебя и твоих близких. Помни это – и все будет хорошо.

– Мы вернемся. В это я точно буду верить. Мы вернемся, и ты еще понянчишь малыша, который сейчас живет у меня под сердцем.

Они клятвенно обещали нанести продолжительный визит позже, затем детям был торжественно вручен ценный подарок в виде пятнистого щенка, после чего путешествие возобновилось.

Похолодало. Поднялся пронизывающий ветер.

В этом ветре ей не раз слышался голос Кэвона, коварный и искушающий.

– Я жду, – шептал он. – Приходи.

Она видела, что Тейган всматривается в горы, замечала, как Эймон поглаживает свой талисман, и понимала, что и они этот голос слышат.

Ройбирд сменил курс, и тут же вдогонку припустил Аластар, а за ним и Катл соскочил с повозки и побежал, свернув на развилке.

– Мы неправильно едем. – Ойн поравнялся с кибиткой. – Мы уже завтра были бы в Эшфорде, но сейчас мы не туда свернули. Это не та дорога.

– Не та, если бы нам нужно было в Эшфорд. Но мы должны двигаться по этой. Доверься нашим проводникам, Ойн. Сперва нам надо кое-что сделать, я это чувствую.

С другой стороны к кибитке подъехал Эймон.

– Мы почти дома, – проговорил он. – Я ощущаю его вкус. Но нас зовут.

– Да, зовут. И мы откликнемся. – Она подалась вперед и тронула мужа за руку. – Иначе нельзя.

– Нельзя так нельзя. Значит, откликнемся.

Брэнног не знала дороги – и в то же время знала. Мысленно слившись с сознанием своего верного Катла, она легко узнавала колею, и каждый изгиб дороги, и эти горы. И чувствовала, как он тянет к ней свои руки, ощущала эту тьму, голодную и жаждущую отнять то, чем она владеет, и не только это.

Подернутое дымкой солнце уже сваливалось к западным холмам, но они продолжали путь. Спина у нее ныла от долгих часов в повозке. Во рту пересохло. Но они продолжали путь.

В наступающей темноте она увидела тень, возвышающуюся посреди поля. Подумалось, что здесь – место поклонения, это ощущалось явственно.

Поклонения и магической силы.

Она остановила кибитку, втянула воздух.

– Он не может пробиться. У него не хватает сил.

– Что-то чувствуется, – прошептал Эймон.

– Что-то светлое, – подхватила Тейган. – Сильное и светлое. И старинное.

– Это существовало до нас. – Брэнног с благодарностью приняла помощь мужа и спустилась на землю. – И до нашей мамы. С незапамятных времен.

– Здесь церковь. – Гелвон протянул руки и снял Тейган с седла. – Но там никого нет.

– Они не там, они здесь. – Тейган устало прислонилась к нему. – Те, кто был до нас, кто освятил эту землю. И они не дадут ему пройти. Это место святое.

– И сегодня оно принадлежит нам. – Брэнног шагнула вперед, воздела руки. – О боги света, о богини доброты, взываем к вам из этой темноты. Той силою, что наделили нас, судьбой своей, ведущей нас, о милости взываем в этот час. Прежде чем встретим мы долю свою, в этой обители, силу свою, чтоб подкрепить, на ночлег разместимся. Смуглая Ведьма этих краев домой воротилась. Мы, Соркиных трое детей, явились навстречу доле своей, чтоб судьба наша осуществилась. Да сбудется наша доля! Такова наша воля, да будет так!

В окна и двери, распахнувшиеся с порывом ветра – будто старинное строение вдруг ожило и задышало, – хлынул свет. И тепло.

– Смотрите-ка, мы здесь желанные гости. – С улыбкой Брэнног подняла дочку, и усталость от долгой дороги как рукой сняло. – Нас ждут.