Туман уже почти рассеялся, в сосняке было тихо, лишь щебетали птицы. Земля была густо покрыта иглами.

— Где твои маслята, Наташа? — спросила Алиса.

— Сейчас увидишь.

Они прошли дальше. Ни одного масленка. Лишь большой оранжевый мухомор стоит, как семафор.

Геракл ухнул от радости при виде такого красивого гриба и протянул лапу, чтобы его сорвать.

— Не смей! — сказал Пашка. — Это ядовитый гриб. Ты умрешь, если откусишь от него хотя бы кусочек.

Геракл понял, отпрыгнул назад и погрозил мухомору кулаком.

Наташа села на корточки, разгребла ладонью иглы и увидела небольшой масленок.

— Первый, — сказала она. — Теперь пойдут тысячами.

Она срезала гриб и бросила его в корзинку.

Но больше не нашлось ни одного гриба. Впустую ребята разбрасывали иглы и сучья — ничего.

Впереди начиналась густая чаща — не проберешься.

Пашка вынул масленок из Наташиной корзинки и показал Гераклу.

— Такие увидишь — зови меня.

Питекантроп понюхал гриб, скорчил страшную рожу и бросился в чащу. Ребята за ним.

Но тут же пришлось остановиться — словно кто-то заставил деревья сплестись ветвями, чтобы не пропустить их дальше.

— Ой, девочки! — воскликнула Наташа. — Вы только посмотрите!

За сплетением ветвей на небольшой полянке, окруженной стеной сосенок и елей, стояли тысячи грибов. Большей частью маслята, несколько боровиков и сыроежек.

Это скопление грибов словно почетным караулом было окружено цепочкой оранжевых мухоморов и бледных поганок.

— Ничего страшного, — сказал Пашка. Он отдал свою корзинку Гераклу и сказал: — Пробивайся туда, нарви маслят.

— Угу, — согласился Геракл.

— Мне это не нравится, — сказала Алиса. — Почему вчера грибы росли обыкновенно, а сегодня собрались на недоступной полянке?

Геракл с трудом протиснулся сквозь сучья и приблизился к грибам. Ребята, отмахиваясь от комаров, следили за ним.

При виде Геракла самые сильные и крепкие мухоморы начали раскачивать шляпками и поскрипывать.

— Иди, Геракл, это ветер, — успокоил питекантропа Пашка.

Но стоило Гераклу сделать еще один шаг, как мухоморы сдвинулись с места и образовали между ним и маслятами прочный заслон.

Увидев, как грибы движутся ему навстречу, Геракл не выдержал. Он бросил корзинку и метнулся обратно. Оставляя клочья шерсти на колючих ветках, он протиснулся к ребятам, обнял Пашку за колени и завыл, жалуясь на страшные переживания.

— Ну вот, — расстроился Пашка, — а как же корзинку достать?

— Забудь о корзинке, — сказала Алиса. — Мы должны сейчас же вернуться на станцию.

— Эге, — догадался Пашка, — ты думаешь, это шутки Аркаши?

— А ты видел, чтобы мухоморы защищали маслят?

— Если я сейчас не сплю, — сказал Пашка, — то вижу это впервые в жизни.

— Ах, он их своим стимулятором опрыскал! — воскликнула Наташа. — Тогда пускай сам добывает корзинку.

Аркашку они встретили у входа на биостанцию. Видно, не выдержал, встал пораньше.

Первым делом он заглянул в корзинки. Увидев, что они пустые, он сказал как ни в чем не бывало:

— Плохие вы следопыты. Не вам за грибами ходить.

— А ну-ка, — сказала мрачно Алиса, — повтори закон для юных биологов, который ты обязался выполнять, когда пришел на станцию!

— Какой закон?

— Забыл?

— Помню, но почему я должен его повторять?

— Повтори, — сказал Пашка.

— Каждый юный биолог имеет право ставить любые научные опыты, которые считает полезными, нужными или интересными…

— Дальше…

— Дальше?.. Но он не должен проводить опытов, которые могут повредить или помешать другим людям.

— Еще дальше!

— Тот, кто нарушит это правило, будет с позором изгнан со станции.

— Все ясно? — спросила Алиса, протягивая Аркашке пустую корзинку. — Ты можешь получить прощение, если принесешь полную корзинку грибов.

— И мою тоже, — сказала Наташа.

— А третью, Пашкину, найдешь на поляне.

— Но я не проводил опытов! Я только защищал грибы от таких варваров, как вы.

— А когда принесешь три корзины грибов, мы их поджарим и тебя угощать не будем.

— Это жестоко!

Но ребята прошли на станцию. За ними — Геракл.

Через час Аркаша принес три пустые корзины. У него не поднялась рука рвать грибы.

К тому времени Пашка был по горло занят проблемой, как избавиться от комаров, Алиса с Наташей — своими делами.

Грибов они набрали на следующее утро, когда действие стимулятора прекратилось.

Павел Гераскин решил извести комаров. В то лето комаров развелось множество — им нравилось резвиться над ручьями и полянами Гоголевского бульвара, вечерами накидываться на влюбленных или биологов.

Будучи человеком гордым и уверенным в своих способностях, Пашка не скрывал, подобно некоторым гениям, своих намерений.

Еще до начала опытов он бродил по станции и рассуждал вслух, обращаясь к своему верному спутнику питекантропу Гераклу:

— Какой мы изберем путь? Будем травить комаров ядами? Это уже пробовали, а комарам хоть бы что!

Геракл кивал и жевал бублик, который тайком сорвал с бараночного дерева, выведенного Аркашей.

— Есть и биологические методы — подманивают, например, самцов, подражая самкам. Без самцов нет у комаров дружной семьи, и они должны бы вымирать, а не вымирают.

Геракл бросил бублик, надеясь попасть на рог жирафу Злодею — добрейшему скучному существу.

— Значит, надо найти путь, которым никто еще не шел, а мы с тобой пойдем. Но какой путь? Какой, я спрашиваю?

Геракл развел руками, как бы говоря: если такой биологический гений, как Пашка Гераскин, не может избавиться от комаров, я пасую!

Решение пришло неожиданно — словно яблоко упало.

Пашка задумчиво стоял у Аркашиной делянки, смотрел, как скворцы деловито выклевывают с грядки червяков.

— Труженики, — сказал он о скворцах.

— Эй, — ответил с горечью Аркаша, — бурей вчера два скворечника свалило. Только они устроили себе дом и уют, придется снова квартиру искать.

— Да, — согласился Пашка, — летишь через полмира, а тебя даже не могут обеспечить…

— Ты чего? — спросил Аркаша.