Бельмец прищурил единственный зрячий глаз.

– Зачем мне проверять? Другие проверят. Тут на тебя многие в обиде, Первоход. Многим ты не давал жизни, и никто этого не забыл. Я бы на твоем месте не разгуливал открыто по городу.

Глеб почувствовал раздражение и дернул щекой.

– Хватит болтать, барыга. Пять минут назад ты продал парню вот эту вещь.

Глеб вынул из-за спины Огневую пику и показал ее Бельмецу. Тот глянул на вещицу и, усмехнувшись, хотел было отпустить шутку, но встретился с Глебом взглядом и стер едва наметившуюся ухмылку с лица.

– Верно, продал, – нехотя признал он.

– Так вот, эта пика не работает.

– Правда? – Бельмец хмыкнул. – Вот незадача-то. Что ж, бывают оплошности и в моей работе. Слышь-ка, паря, давай пику сюда. А деньги я тебе верну. Не все, конечно, а половину.

– Почему же половину? – удивился парень.

– Потому что другую я уже отдал тому, у кого ее перекупил. Разумеешь?

Парень нахмурился, но возражать не стал. Слишком уж дурная слава шла о барыге Бельмеце. У него всегда можно было разжиться чуднoй вещью, но вернуть обратно – ни-ни. Это еще удача, что он согласился отдать половину уплаченной суммы.

Парень взял протянутое барышником серебро, сунул его в карман, повернулся и уныло побрел восвояси.

– Подожди меня у колодца, – сказал ему вслед Глеб.

Парень не отозвался.

На этот раз Бельмец не удержался от усмешки.

– Не станет он тебя ждать, Первоход. Уж больно глаза твои холодны и колючи.

Глеб посмотрел на него ледяным взглядом.

– Паренек наверняка продал все, что имел, чтобы купить у тебя Огневую пику. Тебе не совестно?

Барыга пожал плечами:

– Огневая пика – страшное оружие. Кто знает – быть может, парень собирался лютовать на большой дороге? Представь, сколько купцов и странников я только что спас.

Глеб несколько секунд разглядывал Бельмеца в упор, затем вздохнул.

– Не нравишься ты мне, барышник. И никогда не нравился.

– Так ведь и я от тебя не в восторге, ходок.

Ярость горячей, густой смолой закипела в душе Первохода.

Молниеносное движение – и вот уже Бельмец корчится от боли, а пальцы Глеба сжимают его горло. Сила в пальцах ходока уже не та, что прежде: суставы ломит, а сами пальцы вот-вот норовят разжаться, но барыга этого не замечает.

– Пусти… – в ужасе прохрипел Бельмец, выкатив на Глеба белый, незрячий глаз. – Пусти, ходок…

Глеб чуть прищурил темные, недобрые глаза и холодно осведомился:

– Хочешь жить?

– Да… – прохрипел Бельмец. – Хочу…

– Так я и думал. – Глеб разжал пальцы.

Барышник закашлялся, заплевался. Глеб подождал, пока тот прочистит горло, а затем спросил:

– Что у тебя есть? Только говори прямо.

Потирая пальцами покалеченное горло и поморщиваясь от боли, Бельмец сипло изрек:

– Нынче скудные времена. Карманы мои почти пусты.

– Значит, ты не будешь возражать, если я тебя обыщу?

Не дожидаясь ответа, Глеб запустил руки в карманы барышника. Он думал, что Бельмец будет сопротивляться, но тот вдруг сунул в рот два пальца и громко свистнул.

– Дьявол! – выругался Глеб, выпустил барыгу и быстро положил руку на кряж меча.

Из тьмы вышли трое подручных Бельмеца. Все коренастые и крепкие, как дубки. В руках – короткие византийские мечи. Глеб окинул их спокойным взглядом, затем посмотрел на Бельмеца и сказал:

– Вели своим шакалам убираться восвояси. Если через минуту они все еще будут здесь, переломаю тебе ноги.

Бельмец с ненавистью посмотрел на Глеба, но что-то в его лице подсказало барыге, что новая внешность Первохода – обманчива и что исхудавшее тело его по-прежнему полно страшной силы.

Несколько секунд Бельмец размышлял, потом дернул щекой, перевел взгляд на своих телохранителей и неохотно проговорил:

– Отдыхайте, парни.

– Я могу убить его на месте, – сказал самый крепкий из них.

– Не стоит испытывать судьбу, Луд, – отозвался Бельмец. И повторил, повысив голос: – Отдыхайте, я сказал!

Парни, не говоря ни слова, повернулись и растворились во мраке. Глеб снова запустил руки в карманы барыги. Увы, карманы эти были забиты бесполезным мусором. Сломанные Дозорные Рогатки, разряженные Собиратели, сплющенный золотой шарик против оборотней.

Помимо прочего, была тут и странная полупрозрачная сфера, похожая на мыльный пузырь. Глеб с такой штукой никогда не сталкивался, однако, будучи опытным ходоком, предпочитал не иметь дела с непроверенными чудны?ми вещами.

Вдруг Глеб нащупал в одном из карманов Бельмеца горошину. Вынул, оглядел.

– Перелиц?

– Он почти истаял, – дрогнувшим голосом ответил барыга. – Тебе не пригодится.

Глеб молча положил Перелиц себе в карман.

Поняв, что потерял дорогую вещь, Бельмец сжал кулаки и с ненавистью проговорил:

– По нынешним временам Перелиц стоит целое состояние. Прежде ты не был вором, ходок.

– Верно, – сказал Глеб. – Но я сейчас не при деньгах. Рассчитаюсь с тобой, когда разбогатею.

– Поклянись Хорсом и Семарглом!

Глеб положил ладонь на грудь и сказал:

– Клянусь.

Бельмец обиженно шмыгнул носом.

– Ладно. Знаю, что ты человек слова.

Глеб снова запустил руки в карманы Бельмеца и на этот раз извлек полупрозрачную слюдяную сферу наружу.

– Что это за пузырь? – хмуро спросил он.

– Это-то? – Бельмец небрежно усмехнулся. – Сушило. Брось его в таз с водой, и оно тут же выпьет всю воду.

Глеб взвесил слюдяной пузырь на руке, на секунду задумался, а затем положил его себе в карман. После чего взглянул на сумку-ташку, притороченную к поясу Бельмеца, и спросил:

– Что в сумке?

Одноглазый барыга вздохнул, а затем расстегнул сумку и достал несколько вещей. Глеб узнал Зерцальные скобы и две оловянные бутылочки.

– Это все, что у меня есть, – сказал Бельмец.

– Что в бутылках?

– В темной – мертвая вода, во второй – волколачья кровь.

– Я их забираю.

Зерцальные скобы и обе бутылочки перекочевали в карманы Глеба.

Бельмец ухмыльнулся и недовольно проговорил:

– Гребешь подчистую, ходок? На что тебе все это?

– Пока не знаю, – ответил Глеб. – Сколько я тебе должен?