До 1934 года купол его высокой колокольни был украшен золочёной короной, выточенной из дерева. Говорили, что когда-то в этой церкви венчались влюбленные брат и сестра, не ведавшие о своём родстве. Когда священник повел их вокруг аналоя, брачные венцы внезапно сорвались у них с головы, вылетели из окна и опустились на церковный купол. Так было предотвращено кровосмешение.

Другое предание связывает эту церковь и её необычный купол с именем императрицы Елизаветы Петровны и со стоящим неподалеку на правой стороне Покровки дворцом в бело-голубых тонах, который порой называют Зимним дворцом в миниатюре, или, намного смешнее и непонятнее, — «дом-комод». Он был выстроен в середине XVIII века при Елизавете Петровне. Часто его архитектором называют Дмитрия Ухтомского, но это не доказано. Первым хозяином дома был граф Апраксин, знаменитый своими победами в войне с Фридрихом Великим, затем — князь Трубецкой, а потом домом владел Московский университет, в нём была организована 4-я мужская гимназия. Учились в ней многие известные люди — будущий создатель аэродинамики H. Е. Жуковский, театральный режиссер К. С. Станиславский, философ Владимир Соловьев… После революции тут оборудовали общежитие, теперь это многоквартирный дом. Интересно, что вплоть до 1950 года в доме было печное отопление.

Таковы факты, но старинное предание говорит иначе. Мол, дом этот Елизавета Петровна подарила своему тайному мужу графу Алексею Разумовскому, и в этом же доме они справили свадьбу. А венчание происходило в соседней церкви — Воскресения Словущего. И на куполе церкви находился настоящий брачный венец императрицы.

Но так, конечно, быть не могло: «дом-комод» построен намного позже предполагаемой даты их свадьбы, Разумовский тут никогда не жил, а тайное венчание произошло совсем в другом месте. В ответ любители легенд приводят один тоже полулегендарный эпизод, якобы произошедший именно в этом доме на Покровке. Мол, после вступления Екатерины II на престол её фаворит Григорий Орлов стал настаивать на морганатическом браке, в качестве примера указывая на Елизавету и Разумовского. Тогда Екатерина отправила к Разумовскому на Покровку канцлера Воронцова с указом, в котором ему давался титул высочества как законному супругу покойной государыни. Разумовский вынул из потайного ларца брачные документы, показал их канцлеру и тут же бросил в топившийся камин, прибавив: «Я не был ничем более, как верным рабом её величества, покойной императрицы Елизаветы Петровны, осыпавшей меня благодеяниями превыше заслуг моих… Теперь вы видите, что у меня нет никаких прав на этот титул».

Но, легенды — легендами, а тайн у Зимнего дворца в миниатюре предостаточно. Существует подземный ход между Воскресенской церковью и дворцом. Примечательно, что ведёт он куда-то дальше, вероятнее всего, к Меншиковой башне. Для чего мог служить этот ход — то ли для проведения тайных масонских собраний, то ли для сокрытия от глаз любопытных романа императрицы? Вопросов больше, чем ответов.

Пройдя дальше по Барашевскому переулку, мы выходим к ещё одному храму — Введения во Храм Пресвятой Богородицы в Барашах. Он был выстроен на рубеже XVII и XVIII веков в стиле московского барокко. Чем он только не был в советские времена: складом, заводом, общежитием… Только чудо, не иначе, спасло церковь от сноса. Но, конечно, всё внутреннее убранство было разграблено. По воспоминаниям очевидцев, в 1948 году зачем-то принялись пробивать стену и нашли три ниши, а в них — скелеты с золотыми крестами и золотыми венцами. Тут же приехали сотрудники НКВД и забрали все драгоценности, а кости попросту выкинули.

Барашевский переулок выходит на небольшую Лялину площадь, названную так по имени домовладельца красавца ротмистра, тоже пользовавшегося расположением императрицы Елизаветы. Затем по старинному Лялиному переулку, мимо дома № 20, где жил изобретатель дуговой лампы Павел Яблочков, выйдем снова на Покровку.

Однако прежде чем двигаться дальше, стоит рассказать подробнее о Яблочкове и его изобретении. «Свеча Яблочкова» работала по тому же принципу, что нынешняя дуговая сварка. Собственно, именно эти свечи и подсказали изобретателю сварки Николаю Бернадосу его идею. Это теперь детям запрещают смотреть на электросварку, а раньше такие свечи использовали в качестве осветительных приборов. Свеча представляла собой два стержня, разделённых изоляционной прокладкой из каолина — глины. Каждый из стержней зажимался в отдельной клемме, на верхних концах зажигался дуговой разряд, и пламя дуги ярко светило, постепенно сжигая угли и испаряя изоляционный материал. Добавление различных металлических солей позволяло менять окраску пламени, делая его не столь мертвенным. В 1876 году эти свечи произвели триумф на выставке в Лондоне, свечёй заинтересовались во всём мире, и в течение нескольких последующих лет предприятие Яблочкова давало постоянную прибыль. Его свечи горели в Париже, в Лондоне, в Берлине, в Мадриде, в Риме и даже в королевских дворцах Персии и Камбоджи. Это был настоящий триумф!

К сожалению, длился он недолго: спустя несколько лет свечи уступили место лампам накаливания. Но Яблочков продолжал работать, и его вклад в электротехнику неоценим. Когда в конце жизни он решил выкупить все свои патенты, то общая их стоимость превысила миллион!

И коли уж в нашей экскурсии мы поминаем масонов, то укажем, что в Париже Павел Николаевич был посвящён в члены ложи, а позднее стал её Досточтимым Мастером.

Дом на углу Лялиного переулка и Покровки — № 38 тоже связан с именем любвеобильной Елисавет. Один из владельцев дома князь Михаил Владимирович Голицын (сын городского головы) написал: «Дом наш на Покровке… был выстроен около 1780 года дядей моего прадеда Иваном Ивановичем Шуваловым, известным фаворитом императрицы Елизаветы Петровны, покинувшим двор при воцарении Екатерины Второй и вернувшимся из чужих краев лишь в конце 1770-х годов. Говорят, что он не знал, как его примет императрица за его приверженность Петру Третьему, и решил, как большинство опальных и старых вельмож, поселиться в Москве».

Однако опасения Шувалова не подтвердились: мудрая Екатерина старое вспоминать не стала и сделала Ивана Ивановича обер-камергером. Он остался в Петербурге, а московский дом подарил племяннику — Фёдору Николаевичу Голицыну, куратору Московского университета. Дом этот прославился после страшного пламени 1812 года — он уцелел в пожарище, получив прозвище «несгораемый».

Иногда этот дом называют домом «Пиковой дамы», но это неверно: «Усатая Венера» Наталья Петровна Голицына, урожденная Чернышова, относилась к другой ветви Голицыных и жила в Петербурге, на Малой Морской.

Особняк очень красив и гармоничен, богатыми и нарядными были и его интерьеры. Сохранились воспоминания одного из Голицыных, описавшего семейный быт. В этом роскошном здании не было ни водопровода, ни канализации. За водой приходилось ходить к ближайшему водоразборному фонтану (о них будет подробный разговор), а все нечистоты сливались в выгребную яму, откуда их откачивал золотарь. Во дворе дома был колодец, но вода в нём была очень нечистой и использовалась лишь для «технических нужд».

Отсюда уже рукой подать до Садового кольца. В самом конце улицы высится одинокая колокольня, оставшаяся от снесенного храма Иоанна Предтечи в Казённой слободе (1772). За кольцом Покровка переходит в Старую Басманную и дорога идёт в Басманную и Немецкую слободы. Именно там и даже дальше располагались царские дворцы.