Ночью сразу же после выезда милиции в Знаменском был введен план «Перехват». На постах останавливали все подозрительные машины. И хотя сотрудникам милиции не была известна ни марка, ни номер, но инспектора ГИБДД весьма четко представляли себе, что же на этот раз они ищут в первую очередь: следы крови в салоне.

ОН швырнул в Настю отрубленные кисти, которые сочились кровью. Он не мог этого сделать, не закапав кровью и салон своей чертовой тачки. Или же следов как-то удалось избежать? Как?

Колосов остановился у здания Первой градской больницы. Кафедра судебной медицины находилась в одном из ее флигелей. Патологоанатом Евгений Грачкин уже ждал его в третьей анатомической лаборатории. И когда Никита перешагнул через ее порог, ему почудилось, что он обратился за консультацией не к Женьке Грачкину, которого знал сто лет, а к новоявленному Франкенштейну, только-только приступившему к очередному эксперименту.

На столе перед Грачкиным выстроились в ряд шесть одинаковых стеклянных колб с притертыми крышками. И в каждой в спирту и в формалине плавала отчлененная человеческая кисть. Зрелище было странным: колыхаясь в растворе, руки, казалось, вяло шевелились, словно салютуя начальнику отдела убийств в жутком безмолвном приветствии.

Из высокого двустворчатого окна падали на колбы прямые солнечные лучи. Колосов приблизился к столу — проклятые колбы словно светились изнутри. Грачкин быстро наклонился и зажег настольную лампу. Никита был ему благодарен: электрический свет разрушил фантасмагорию, сразу поставив все на свои места.

— Начнем? — сухо осведомился Грачкин. Неприветливый тон его так непохож был на обычную манеру общаться, что Никита сразу понял: Женька потерпел фиаско. Его исследования ничего обнадеживающего не принесли.

— С последней пары? — спросил Грачкин, указывая на колбы.

Колосов кивнул. Грачкин подвинул ему стул. Потом открыл притертые крышки и специальными щипцами извлек кисти и выложил их на фаянсовый лоток.

— Новых данных с момента первоначального осмотра получено немного, — сказал он. — Отчлененные части тела, судя по форме и конфигурации кистей, принадлежат мужчине возраста примерно от двадцати до сорока лет. На обеих кистях в области лучезапястного сустава рубленые раны, причиненные тяжелым и острым предметом. Исследования крови и состояние кожных покровов свидетельствуют, что отчленение производилось уже после гибели жертвы. Как видишь, кисти удлиненной формы, пальцы худые. Вообще, даже визуально обращаешь внимание на довольно хрупкие очертания руки. — Грачкин надел очки и повернул одну из кистей на фаянсовом лотке ладонью вверх.

Никита увидел на ладони...

— Погоди, до этого сейчас дойдем, — Грачкин опередил его вопрос, — я хочу сначала обратить твое внимание на кое-что иное.

— На что?

— На расположение мозолей. На левой руке имеется весьма ощутимое мозольное образование на подушечке указательного пальца. На правой руке тоже мозоль. Только уже на второй фаланге указательного пальца, ближе к тыльной стороне. — Грачкин показал расположение мозолей на «исследуемых образцах» и для наглядности, взяв Никиту за запястье, на его собственных руках. — Вот здесь и здесь.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Колосов. — Профессиональная принадлежность жертвы?

— Это руки не работяги, а интеллигента. С первого взгляда ясно. — Грачкин потыкал пальцем в перчатке «образец». — И расположение мозолей — а они весьма натруженные — необычное.

Никита посмотрел на свои руки. Когда-то давно, когда по молодости лет перебарщивал с боксом и с новомодными тогда еще восточными единоборствами, натруженные мозоли были и у него на костяшках пальцев. Руки кулачного бойца, ссадины и шрамы. А эти обрубки...

— Теперь я перехожу к тому, что мы с тобой уже видели, что нам уже знакомо, — Грачкин повернул и второй «образец» ладонью вверх.

Да, это было им уже знакомо: впервые они столкнулись с этим в марте, во время выезда на 84-й километр Минского шоссе. И потом видели это на многочисленных фотографиях, иллюстрировавших уголовные и розыскные дела. На ладонях отрубленных рук ясно проступали багровые пятна круглой формы.

— Как и в прежних случаях — прижизненный ожог второй степени, — сказал Грачкин. — К ладоням прикладывали какой-то предмет круглой формы. Достаточно сильно накаленный на огне. Причем структура ожога тоже необычна. Я исследовал кожные покровы. Весьма неоднороден рельеф. А это может означать только одно: предмет, которым прижигали руки, тоже неоднороден по своему рельефу. Либо же имеет деформированную поверхность.

— А на что он может быть похож? — спросил Колосов, разглядывая ожоги.

— Что-то круглое с устойчивым основанием.

— Вроде клейма, что ли?

— Нет, на клеймо не похоже. И потом, вряд ли это ожог от раскаленного металла.

— Тогда что же это?

Грачкин поднял брови — спроси что полегче, коллега.

— На руках прежних жертв такие же ожоги? — спросил Никита.

— Совершенно такие же. И. тоже прижизненные. Практически идентичные.

— Нечто вроде метки? — Никита склонился к колбам, помеченным датой на скотче — «30 марта».

— Что-то вроде. — Грачкин указал на колбы. — На этих образцах, кроме прижизненных ожогов и того, что мы с тобой установили из первичного осмотра, я больше ничего не мог выжать. Руки, судя по форме, принадлежат тоже мужчине средних лет. Каких-либо особых примет нет. Отчленение производилось уже после смерти. А вот на этой паре, — он придвинул к себе две оставшиеся колбы, — во-первых, тут группа крови четвертая, а во-вторых, на левой кисти в области первого межпальцевого промежутка... Ну, проще говоря, на тыльной стороне между большим и указательным пальцами тот шрам в виде латинской "V", который я хотел детально исследовать. Так вот это действительно шрам хирургического происхождения. Имеются фрагменты наложения шва. Жертва несколько лет назад чем-то глубоко поранила руку, и рана была обработана и зашита. Эти останки, помеченные у нас 13 марта, — с Минского, а останки от 30 марта в Ларино обнаружили на шоссе у водоканала?

Колосов кивнул. В Ларино выезжал он лично вместе со следователем и как раз перед отпуском. А вышел из отпуска — и вот новый сюрпризик. Тогда в Ларино они сразу связали этот случай с недавней находкой на Минском шоссе, когда двое водителей-транзитников обнаружили в сугробе подобную же «мини-расчлененку». На два месяца все вроде затихло, и вот 5 июня к этому прибавилось и происшествие в Знаменском.

— Три жертвы. — Грачкин нахмурился. — Точнее, у нас от них пока лишь жалкие фрагменты. И налицо ярко выраженный, я бы сказал, уже хорошо отрепетированный механизм нанесения повреждений: ожоги ладоней, затем умерщвление жертвы — каким способом, это пока неизвестно, — затем аккуратное отчленение кистей. Куда он девает тела? Тоже выбрасывает где-то? Но ведь пока ни одного случая не зафиксировано такой вот необычной расчлененки?

Никита смотрел на колбы. Тел они не находили. А отрубленные руки ОН словно сам выкладывал на всеобщее обозрение на проезжую дорогу. Раз за разом. Больше всего настораживало то, что последнюю «кровянку» ОН уже не просто тайком выбросил на обочину, а практически открыто, демонстративно швырнул... Никите вспомнилось лицо Насти Медведевой.