Девушка опустила ноги и встала с табурета.

— А лампочки? — спросила она сердито.

— Я сотворил чудо, а ты мне говоришь о каких-то лампочках! — прорычал Тино в ответ.

— На улице не хватает десяти коробок, я посчитала. Заказ должен быть готов к пяти часам, и он мне необходим, чтобы получить деньги и выдать тебе зарплату в конце недели. Вперед! — приказала она, махнув рукой в сторону печей. — Быстро принимайтесь за работу!

— Давай-давай… — раздался язвительный голос за ее спиной. — Я будто снова слышу советских солдат. Это их излюбленное словечко!

Ливия обернулась. У входной двери стоял Флавио, скрестив руки на груди, с насмешливой улыбкой на губах.

— Чем обязаны твоему визиту? — спросила она.

— Мне нужно с тобой поговорить. Пойдем пропустим по стаканчику вина. Сейчас как раз время аперитива.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел на улицу. Ливия не двигалась, охваченная сомнением. Ей не терпелось навестить дедушку, чтобы сообщить ему хорошую новость о Горци, а еще переодеться — в слишком узком старом костюме она чувствовала себя скованно. Но лучше сначала покончить с неприятной обязанностью…

Она глубоко вздохнула и направилась вслед за угловатым силуэтом, опиравшимся на трость с серебряным набалдашником.

Когда Ливия вошла в бар, ее дружно поприветствовали завсегдатаи, стоявшие у барной стойки. Она натянуто улыбнулась и кивнула в ответ, ища Флавио глазами.

— Он за своим столиком, — указал подбородком хозяин, протирая бокал клетчатой тряпкой.

Девушка направилась в дальний угол небольшого помещения и уселась напротив своего брата. Бутылки с выцветшими этикетками аккуратно выстроились в ящиках, а на фотографиях начала века, развешанных на стенах, были изображены женщины в длинных юбках и черных шалях с бахромой.

Хозяин принес им два бокала белого вина и легкую закуску. С важным видом Флавио некоторое время разглядывал тонкие тартинки с треской и мясные шарики, затем начал решительно есть, не поднимая взгляда от тарелки. Он старательно жевал, положив одну руку на стол, механически двигая другой, пока тарелка не опустела. Только теперь его лицо разгладилось, как будто он вернулся из другого мира.

— Итак, сколько ты хочешь? — спросила Ливия.

Флавио недоуменно вскинул брови.

— Почему ты всегда так агрессивна, Ливия? Может, я просто хочу пропустить стаканчик в компании младшей сестренки, которая чудо как хороша сегодня в своем прелестном костюме! У тебя было любовное свидание в Венеции?

Она вздохнула и устремила взгляд вверх.

— У меня нет времени на такие глупости. Я ездила к Горци и еле убедила его купить несколько бокалов, но боюсь, что в следующий раз он будет еще менее сговорчив. Дела не налаживаются. Нет заказов, нет туристов. К тому же этот Тино отказывается делать лампочки, а дедушка все еще так слаб…

Взяв свой бокал, она заметила, что ее рука дрожит. В ту же секунду она сжала его крепче. Ей удалось скрыть свою нервозность от старика Горци, но важнее было не показать ее Флавио.

— Чего же ты тогда хочешь? — продолжила она резким тоном.

— Вчера вечером я встречался с Марко. Он в хорошей форме. Все так же преисполнен энтузиазма, как будто войны и не было… Помнишь невероятную энергию таких же ребят, приезжавших в Лидо? Они словно все время готовились к Олимпийским играм. Совсем меня замучили… Короче, наш милый Марко сообщил мне важную новость: он берет в свои руки семейное дело. Я был удостоен всех деталей, но слушал вполуха. Ты же меня знаешь, я ужасно невнимателен. Ведь именно в этом ты меня упрекаешь?

Ливии показалось, что ей нечем дышать, как будто ее грудь стянули невидимым тросом. Марко Дзанье… Почему его возвращение оставалось для нее незамеченным? Ведь она должна была что-то ощутить, что-нибудь вроде предчувствия грозы, когда внезапно замолкают птицы и воздух становится напряженным и тяжелым. Ей следовало догадаться о его приезде, почуять его, но заботы о здоровье дедушки сделали ее безучастной ко всему остальному.

Многие не вернулись с войны, но Марко, разумеется, был цел и невредим. Флавио продолжал что-то рассказывать, но она лишь видела, как шевелятся его губы, не воспринимая смысл сказанного. Хлебная крошка прилипла к его лоснящейся от оливкового масла губе. Он вытер ее тыльной стороной кисти.

— Что? — вдруг произнесла она.

— Марко спросил, как ты поживаешь. Он очень хочет тебя увидеть.

Увидеть Марко… Изменился ли он за эти два года? Вполне вероятно. Война быстро меняла людей, Флавио был тому наглядным примером. Она преобразовывала душу так же, как это делал мастер, работая над стеклом и придавая ему задуманную форму, с той лишь разницей, что война не делала людей гармоничнее. Из ее цепких лап они выходили жесткими, раня окружающих своими колкостями, вызывающим смехом, едким взглядом.

Иногда она возвращала их совсем разбитыми, с израненными сердцем и душой. Таких людей Ливия видела в госпитале, когда приходила туда навестить деда. Один из них целыми днями бродил по коридорам. Санитарки мягко шикали на него, когда он мешал им работать, но не прогоняли, потому что его старая мать была немощна, и он убегал из дома. Однажды ночью его увидели гуляющим по Сан-Марино в полуобнаженном виде. Какая-то добрая душа привела его за руку в госпиталь. Высокий, поджарый, он двигался с удивительной, кошачьей грацией, подобно одному из городских котов, которые ничего не боятся, потому что дома чувствуют себя в безопасности.

Но что знал о войне Марко? Достойный сын своего папочки, он был уволен из армии по неясным причинам, после чего занял какой-то пост в римском министерстве. Ливия вспомнила, как увидела его в толпе холодным мартовским днем, среди знамен и военных мундиров, выставленных напоказ на площади во время одного из парадов. Он стоял с гордо выпяченной грудью в своей черной рубашке, пытаясь решительно выдвигать вперед подбородок, что не было ему дано от природы.

— Марко хочет тебя увидеть, потому у него есть для нас интересное предложение.

Железный трос так сильно сдавливал грудь Ливии, что она с трудом могла дышать.

— Интересное предложение? — язвительно переспросила она. — Это будет первое от семейства Дзанье.

«Я хочу тебя, Ливия».

В тот день неподвижная лагуна, плавившаяся от жары, затаила дыхание. Ливия лежала в лодке с закрытыми глазами, вытянувшись во весь свой рост, заложив руки за голову. Веки от солнца отяжелели, от соли пересохли губы.

Ливия знала Марко всю свою жизнь. Они ходили в одну школу и старательно избегали друг друга за ее пределами. Прошли годы, оба повзрослели. Иногда, оборачиваясь, она ловила на себе его пристальный взгляд и, в свою очередь, рассматривала молодого человека с черными вьющимися волосами и заметно выступающим носом. Наследник одной из самых авторитетных стеклодувных мастерских острова, он обладал самоуверенностью человека, не привыкшего к возражениям. Он всегда держался очень прямо, словно пытаясь этим компенсировать свой небольшой рост, и в пылу спора иногда приподнимался на цыпочки.