Ее первый мужчина. Странно, почему Олег вдруг решил об этом заговорить, да еще в таком тоне? Никогда раньше не замечала она за ним такой первобытной ревности. На дворе, слава Богу, конец двадцатого века, в девушек, знавших мужчин до свадьбы, камни уже не кидают и пальцами не тычут. Скорее всего это свекровь ему в уши напела: «Лучше бы ты на порядочной женился, вон у соседей дочка подросла — и умница, и красавица, старшим слова поперек не скажет, не то что твоя метелка». Хотя нет, видимо, Олега воспитали на понятиях домостроя, и сам факт того, что его жена не подарила ему свою невинность, здорово заклинил его мозги. Пока она жила вместе с ним, не оформляя свои отношения юридически, все было в порядке — Олег был нормальным парнем с современными понятиями о взаимоотношениях полов. Но как только они поженились, включились привитые с детства понятия, и Барса понесло. Правда, от осознания этого легче не становится. Обидно до слез за себя и, как ни странно, за Женьку.

Да, ее первым мужчиной стал Женя, ее партнер по бальным танцам. После того головокружительного успеха, который принес им их первый конкурс, они как-то сблизились друг с другом. Если можно так сказать — перестали быть только коллегами по работе, став хорошими друзьями. Раньше Женька, пользуясь тем, что был на два года старше, не упускал возможности подколоть Ксюшу, устроить какой-нибудь обидный розыгрыш или просто сказать: «Ну кто так танцует! Корова в цирке на льду и то грациозней тебя движется». На сцене он выступал уже три года, но был вынужден поменять партнершу, попавшую в аварию и крайне неудачно сломавшую себе ногу. Тут-то тренер и поставил их в одну пару с Ксенией.

Кстати, на конкурсе бальных танцев Ксения совершенно случайно выяснила, кого же все-таки напоминает ей лицо ее партнера. За кулисами в перерыве между выступлениями к Жене подошел высокий седовласый мужчина и сказал: «Неплохо танцуешь, молодец. Отец научил? Можешь не отвечать, и так ясно кто. А вот, кстати, и он сам идет».

По коридору, расстегнув тугой ворот белой рубашки, шел тренер.

Ксения потом долго смеялась над своей ненаблюдательностью. Действительно, Женя и тренер были на одно лицо, не заметить этого сходства мог только слепой. Единственное, что ее ввело в заблуждение, так это то, что тренер и его сын носили разные фамилии. Через некоторое время раскрылся и этот секрет. Женя рассказал ей, что его родители в разводе, вернее сказать, никогда и не состояли в законном браке, так что от отца ему досталось только отчество. Впрочем, по этому поводу он никогда особо и не переживал. Мать не препятствовала отцу воспитывать сына, мудро рассудив, что ребенок — это, конечно, головная боль, но почему голова должна болеть только у нее? В итоге Женя жил то у отца, то у матери, извлекая из своего двойного положения все выгоды, какие только мог.

Однажды в конце апреля, выдавшегося на редкость теплым, они, закончив тренировку и переодевшись, решили не идти сразу домой, а отправились насладиться погожим весенним днем в парк. Они долго бродили по только-только просохшим от стаявшего снега аллеям, кормили худых уток в мутном пруду. Около трансформаторной будки Ксения отыскала первый цветок одуванчика (мать-и-мачеха к тому моменту уже вовсю покрывала желтым ковром все солнечные пригорки, а вот время одуванчиков еще не настало). На память ей пришел ее любимый роман Рея Брэдбери «451 градус по Фаренгейту», и она, повинуясь минутному порыву, поступила точно так, как героиня этого романа: мазнула желтой головкой цветка под подбородком Жени, а потом и под своим собственным.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь выяснить, не влюблены ли мы с тобой?

— И что выходит?

— Дай посмотрю!

Цветочная пыльца густо осела на Женином подбородке.

— Парень, ты попал! Можешь не отпираться — без сомнения, влюблен!

— Так, а что у тебя творится, маленькая цыганка, гадающая на подбородках?

И Женька, поймав ее в кольцо своих рук, попытался поднять Ксюшино лицо кверху, чтобы тоже посмотреть на результат одуванчикового эксперимента. Но не тут-то было. Ксения вертела головой во все стороны, отбиваясь от цепких юношеских объятий, и почти уже освободилась из плена, как Женька пошел на военную хитрость: он просто поймал ее за косичку и дернул. Ксюшина голова мгновенно запрокинулась, и скрывать далее желтую полосу под подбородком стало невозможно.

— Ага, ты тоже попалась, морковка!

— А вот и не попалась, догоняй!

И Ксения что было сил бросилась наутек. Рюкзачок с босоножками и спортивным купальником шлепал ее по спине, в лицо дул свежий весенний ветерок, и не было на свете в тот момент человека счастливее ее, Ксении Снегиревой, неполных шестнадцати лет от роду.

Почти у самой границы лесопарка Женька догнал ее и, издав вопль Тарзана, бросился на свою добычу. Смеясь и пытаясь отдышаться, они вдвоем почти упали на ближайшую скамейку, распугав стайку пронырливых воробьев.

— А ты неплохо стартуешь, глядя на тебя, никогда бы не подумал!

— Просто я по утрам бегаю, чтобы потом на венском вальсе или на самбе не задыхаться. Здорово помогает.

— А я ленюсь, мне танцев выше крыши хватает. Отец мечтает, что я когда-нибудь буду выступать на международных турнирах, стану чемпионом. Сам он так высоко никогда не поднимался, а меня вот решил воспитать вундеркиндом. Только пустое это. Я никогда так танцевать не смогу, нет у меня такого таланта, как надо.

— Значит, ты танцуешь просто потому, что тебе это нравится?

— Да. Я однажды случайно посмотрел фильм «Грязные танцы», и меня здорово прикололо, как танцует главный герой. Понимаешь, с виду он нормальный крутой мужик, никто, глядя на него, не скажет, что он просто танцор. Вот и я хочу так же: уметь танцевать и при этом оставаться парнем, а не кисейной барышней в брюках, как многие у нас в кружке. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, кажется, понимаю.

Они долго-долго еще сидели вот так, обнявшись, и говорили, говорили, говорили. Обо всем на свете и одновременно ни о чем. Женька рассказывал о своем детстве, о том, как вместе с матерью ездил к ее родным на Урал, как в дороге случилась гроза и он так испугался, что еще долго после этого зарывался лицом в подушку, услышав раскаты грома. Оказывается, раньше он напоминал своими габаритами колобок, и до сих пор во дворе пацаны иногда звали его Портосом (хотя из всей четверки мушкетеров у Ксении он ассоциировался скорее с Арамисом). Ксюша со смехом вспоминала, как ее укусила овчарка, когда она решила посмотреть, что находится в пасти у собаки, как она на отдыхе распугала в деревне хозяйских гусей и бодалась с теленком.

А потом они целовались. Целовались так, что у Ксюши кружилась голова от чувства собственной смелости и еще чего-то такого, что было очень трудно выразить словами. До Женьки она ни с кем не целовалась и в душе комплексовала по этому поводу, иногда даже обильно орошая свою подушку слезами. Про себя Ксения считала, что мальчики совершенно незаслуженно обделяют ее своим вниманием в пользу подруг, но она скорее бы проглотила язык, чем призналась в этом кому-либо. Поэтому когда Женька так естественно приблизил свои губы к ее губам, она не сомневалась ни секунды. Из многочисленных любовных романов, которые она буквально заглатывала стопками, Ксюша знала, как люди целуются, и поэтому даже смогла удержаться и не вздрогнула, когда Женькин язык настойчиво стал пробираться в гости к ее языку. Больше всего на свете в этот момент она боялась, чтобы Женя не посмеялся над ее неопытностью или неуместной стыдливостью, и она с жадной готовностью воспринимала все то, что делал Женька, чтобы потом от всей души ответить ему тем же. Если бы ее спросили в тот момент, испытывает ли она наслаждение, она бы совершенно искренне, не улавливая истинной подоплеки вопроса, воскликнула: «Конечно!» Даже просто осознание того факта, что Женька рядом с ней, держит ее на своих коленях и обнимает своими крепкими и сильными руками, заставляло ее трепетать от макушки до пяток. Понятие же физической близости пришло к ней гораздо позже, только где-то через полгода, когда в один из декабрьских субботних вечеров она завалилась к Женьке в гости.