— Дед — не кайф, — усмехаюсь. — Марик, тебе нафиг это надо? Ну пободался с батей. Успокоились же уже. Бросай работать. Или карты так и не разблочили?

— А мне понравилось бабки свои зарабатывать, Сём. Как умею. Я же не шарю, как ты, в играх, так что приходится тут и с дедами в том числе.

— Ну давай, — хлопаем рукопожатие и расходимся каждый в свой зал. Он обучать начинающих, а я сегодня сражаюсь с самой высокой скалой.

Пацаны ржут, что Марк решил поработать. А мне кажется, это круто. Постоянно рассчитывать, что у твоего папаши хорошее настроение и он тебе не блокнет карту — ну такое себе. Понятно, что долго Марик не повольничает, отец его приберёт к рукам сразу после выпуска. Там у семьи юридическая фирма, причём фамильная. Батя его как-то втирал, что адвокатская контора “Новокриницкий” была основана их там каким-то пра-пра ещё в девятнадцатом веке. Так что Марку не отбиться от семейного наследия.

А вот я всё же попробую. Не сильно меня тянет в профессию.

Захожу в дальний зал с самыми сложными дорогами. Тут всегда мало народу и можно отдохнуть, разгрузить голову.

Я немного разминаюсь, выбираю верёвку, на автомате проверяю на прочность и начинаю пристёгиваться. Втыкаю наушники, настраиваясь. Пробую первые зацепы и начинаю подниматься.

Медленно, не разгоняюсь сразу. Подъём высокий, на таком нельзя садить все силы в самом низу. Но когда, погрузившись в музыку, добираюсь уже чуть дальше середины, меня вдруг обгоняет какая-то мелкая девчонка. Причём идёт совсем рядом — на соседней верёвке. Только и успеваю это понять, когда её небольшая круглая задница мелькает перед глазами.

Ни хрена себе. Что это у нас тут за леди-паук. Не помню такой в “Альпине”.

Я щёлкаю по наушнику, выключая музыку, и ускоряюсь. Эту козу надо догнать.

— Эй, — кричу ей. — Ты кто такая?

Она вдруг отпускает руки и спрыгивает чуть ниже на страховке. Смотрит на меня с ухмылкой, а потом шарашит ступнёй мне по пальцам. И это получается так неожиданно, что я отпускаю и вторую руку и повисаю на одной страховке, стремительно сползая вниз.

Вера, блядь.

Да, это именно она — моя долбанутая старшая сестра.

— Привет, колобок, — подмигивает.

Вот коза. Каждый раз не забывает ткнуть в меня этим припизденным детским прозвищем, которое прилепила наша бабушка, потому что в детстве у меня были пухлые щёки.

Слышу щелчок. Твою мать, ну почему я не послушал Марка и не перещёлкнул карабины как положено? И уже через мгновение погружаюсь в тошнотворное ощущение падения. Секунда — и весь воздух со свистом вылетает из лёгких, когда я приземляюсь спиной.

Пролетел не больше трёх метров и грохнулся на мягкий пол, но спазмом один хрен берёт всю спину, и вдохнуть снова получается не сразу.

— Ушибся, солнышко? — надо мною нависает Вера, сводя жалостливо свои рисованные брови.

— Иди на хуй, — хриплю, переворачиваюсь на бок.

Вере меня нихрена сейчас не жалко, она ведь сделала это специально. Коза, блин.

— Фу, какие плохие слова ты знаешь. Вымой рот с мылом, — качает она головой и цокает языком.

Я усаживаюсь на задницу и кладу локти на колени, приводя в норму дыхание. Вера снимает шлем и тоже садится рядом.

Я охренеть как зол на неё, но Вера не может иначе. Она всегда врывается с фанфарами. Хорошо, что это происходит редко. Но тем не менее, я по ней адски скучаю.

Только ей не говорите.

— Привет уже, — обнимаю за шею, упиваясь мелкой местью и сжимая её шею локтем посильнее. — Какими судьбами, Вера?

— Поболтать надо, Сём. Слышала, ты тут родителей опечаливаешь.

— О, даже так, — не сдерживаю смеха, отчего отдаётся болью в рёбрах после удара. — Уж сколько ты их опечаливала, так я просто кроткий агнец.

— Ладно, агнец. Подрывай свой зад, поехали покатаемся.

Вздохнув, встаю. Если Вера появилась, позаниматься уже мне не удастся. Поэтому я соскребаю себя с пола, встаю и бреду в раздевалку.

— Офигенная тачка! — Вера ёрзает на переднем сидении, пристёгиваясь. — Как в трансформерах.

— Ещё одна, — скриплю зубами. — Это порше, Вера, тебе ли не знать.

— А Бамблби тогда кто?

За упоминание злосчастного автобота мне хочется её придушить. Надо, наверное, тачку просто в чёрный перекрасить.

— Шевроле.

— Да какая разница.

— Фига се… — прихожу в шок от такого заявления. — Есть разница, Вера! Вот тебе есть разница: дует ли тебя твой профессор или другой мужик? Так и тут. Это разные тачки. Обе классные, но разные.

— Фу, Сёма, тебе и правда рот вымыть надо.

— Я своим ртом ничего такого не делаю. А вот тебе точно не помешает.

Вера старше меня почти на шесть лет. В детстве мы с ней всегда готовы были один другому волосы повыдирать, но если дело касалось посторонних, то вставали на защиту друг друга. А потом родители развелись, и у Веры случился кризис подросткового возраста. То, что она творила, как выжигала нервы родителей, мне и не снилось. Мать с отцом даже снова сошлись на этой почве, но Вера была уже слишком испорчена, чтобы снова стать пай-девочкой. И только три года назад после очередной клиники она зачем-то пошла учиться, а там встретила мужика, который смог её зацепить так, что теперь сестра является образцом порядочности. Ну… по крайней мере, так мы её сейчас видим.

Но это Вера. Так что я бы не спешил расслабляться. Когда-нибудь она точно снова взорвётся своей безбашенностью. Заляпает всех, уверен. А мужика этого её вообще снесёт к чертям собачьим.

Мы катаемся по городу уже почти час и я прям устал от её увещеваний сходить к родителям на ужин.

— Не хочу, Вера. Батя опять начнёт сверлить мне мозг своей фирмой.

— А ты после универа и дальше будешь в свои игры рубиться? Пора повзрослеть, Сём.

— А ты, блядь, когда такая взрослая и осознанная стала, сестрица? — выгибаю бровь, повернувшись к ней. — Или тебе предки что-то пообещали, если удастся меня уболтать?

— Да срать мне на их обещания, ты и сам знаешь. Просто отец… мне кажется, он нездоров.

Угу, или делает вид. Ему не впервой.

— Слушай, ну вот иди сама на фирму и вникай в дела. А я буду заниматься тем, что мне интересно. И я не рублюсь в игры, а создаю их.

Она собирается мне что-то ответить, но я делаю ей знак замолчать. Всматриваюсь через пассажирское окно в сторону остановки.

Да ну нафиг. Адамовна, что ли?

Она. Сидит на лавке в стеклянной остановке, сцепив озябшие пальцы на ручке чемодана. Взгляд отсутствующий, глаза красные — даже с дороги заметно.

Ушла от своего придурошного парня, или кто он там ей? Кольца нет, значит, не муж. Жених?