Он принимается активно есть. С аппетитом и даже в какой-то степени красиво, если этот процесс так можно назвать. И во мне будит зверский аппетит, аж в желудке урчать начинает.

— Почему ты не ешь? — смотрит внимательно, даже как-то слишком для такого вопроса.

— Ем, — показываю на стручки спаржи на моей тарелке.

— Это хрень, а не жратва. Мясо бери. Или ты веганша?

— Нет, не веганша. Прото не голодная.

— Чушь. Ты смотришь на еду так, будто готова вместе с тарелкой проглотить.

— Просто поздно уже для ужина.

Мне сложно это объяснить, но он почему-то сердится. Вдруг швыряет вилку на стол, и мне начинает казаться, что Радич готов запихнуть этот кусок мяса мне в горло.

— Взяла и съела, Адамовна. Быстро, — говорит негромко, но с явной угрозой.

— Да в чём проблема-то, Семён? Тебе обидно, что я не хочу есть твоё угощение? — смотрю на него с искренним непониманием.

— Плевал я на угощение. Просто вы, тёлки, не жрёте по непонятным для нормальных людей причинам, а потом вас с того света вытаскивать надо.

Он замолкает и будто на мгновение погружается в себя. Злится. И я тут, кажется, не причём.

— У тебя кто-то пострадал от анорексии? — спрашиваю негромко после небольшой паузы.

— Сестра, — хмуро отвечает, не глядя на меня.

— Спасли?

— Спасли. Её. Но сколько других дур сидят на диетах и скоро сдохнут, потому что процесс в какой-то момент становится необратимым. — снова смотрит сердито. — Ты в том числе, Адамовна. Так что завязывай выёбываться и жри нормально. А я пока позвоню.

Под его острым взглядом я всё же беру кусочек пиццы и откусываю.

Боже, как же вкусно…

— И я прослежу, чтобы ты не побежала и не вывернула лишние калории в унитаз. Есть опыт, как ты понимаешь.

— Я не стану…

— Вот и хорошо.

Семён, отчитав меня как маленькую девочку, достаёт телефон и выходит на улицу. А возвращается через несколько минут.

— У меня есть знакомая — дальняя родственница, работает тоже в нашем универе. Она снимает квартиру тут неподалёку. Как раз искала соседку. Туда тебя и отвезу.

Он заставляет меня доесть под его пристальным взглядом кусочек пиццы, а потом отвозит к своей родственнице.

Родственнице ли?

Но сейчас для меня это неважно. Деться мне всё равно некуда.

И к моему удивлению, этой знакомой оказывается Лика, с которой мы как раз сегодня на совещании познакомились.

Радич затаскивает мой чемодан на четвёртый этаж, тепло здоровается с Ликой и, подмигнув мне на прощание, уезжает.

— Василина, тебе просто надо развеяться, — Лика достаёт из шкафа платье, прикладывает к себе и вертится перед зеркалом. — Нет, синий точно не мой. По крайней мере, не при дневном цвете.

— Мне просто хочется забраться под одеяло, свернуться и проспать неделю, — падаю навзничь на диван и уставляюсь в потолок.

— С ведром мороженого?

— Лучше шашлыка, но это только мечты. И про одеяло, и про шашлык.

— Поэтому я и говорю: развлечься. Отдохнуть. Отпустить вожжи, понимаешь? Ты как электрический провод вся — напряжена. Вот-вот вспыхнешь.

— Предлагаешь купить на вечер вина? — я всё же соскребаю себя с дивана и бреду тоже к шкафу. Сегодня у меня всего одна пара и та четвёртая. Анжелике тоже к двенадцати.

— И порыдать обнявшись? Нет уж. У меня другая идея.

Мне, честно, даже представить страшно, что она там могла придумать. Мы с Ликой живём как соседки всего неделю, но я уже успела понять, что девушка она очень активная и громкая.

Но, к моему собственному удивлению, негативных эмоций это у меня не вызывает, хотя я трудно переношу, когда в пределах или около моего личного пространства столь громкие и активные люди. Обычно хочется спрятаться, закрыться, уйти от них подальше. Но с Ликой как-то проще, она меня не напрягает.

Даже наоборот, её жизнерадостность и активная жизненная позиция вдохновляют.

А вдохновение мне сейчас необходимо как воздух, потому что моя жизнь попала в зону турбулентности и никак не хочет выравниваться. Радич со своими взглядами и намёками. Паша, который зачем-то шлёт мне сообщения. То “люблю”, то какие-то гадости.

А теперь ещё и у сестры проблемы. Её муж погиб при исполнении несколько лет назад, но добиться справедливости или хотя бы какой-то компенсации она не смогла. Всё так выкрутили, будто сам виноват. В итоге ипотеку она с малышом на руках не потянула, и банк забрал квартиру. Уезжая, я отдала ей ключи от своей.

А вот буквально позавчера она звонила, сказала, что у Сашки, племяша моего, ухудшилась ситуация со зрением. У него с детства проблемы, говорили лет в двенадцать, возможно, операция потребуется. Но может оказаться, что она нужна сейчас. Люда плакала, когда звонила. Говорила, что едва концы с концами сводит, а операция больших денег стоит. Иначе же Сашка вообще может зрения лишиться.

В общем, что делать, я не знала. Как помочь сестре? У Паши денег я попросить не могла. Как-то заикнулась, когда мы ещё вместе были, но он сказал, что всем помочь невозможно, даже близким. И он сказал, что уже вложил деньги в новое оборудование. Но это было около года назад, тогда Сашке требовалась лишь поддерживающая терапия.

Но я не могла оставить в беде сестру и Сашку. У меня кроме них и нет никого. Поэтому в тот же день, как Люда позвонила, пошла в банк и взяла кредит. Деньги большие, пришлось квартиру в Волгограде заложить. Но я справлюсь. В университете зарплата достойная. Буду экономить, откладывать. Взяла на пять, но года за три выплачу.

— Нет, Лика, — возвращаю ей флайер, который она мне триумфально вручила. — Это сумасшествие. И риск. Нечего нам делать там.

— Вечеринки-маскарады — это всегда весело.

— Да. Студенческие вечеринки. А мы — преподаватели, — качаю головой. Как такой бред ей вообще мог прийти в голову?

— Ма-ска-рад, Вася! — машет она у меня перед лицом флайером. — Никто нас не узнает. К тому же, быть преподавателем — не значит записать себя в бабки. Тебе сколько? Двадцать шесть?

— Я не хочу по глупости потерять работу, Лик. Тем более в моей ситуации.

— Вот тем более! Пока ты совсем в депру не скатилась, надо встряхнуться. Жить надо, Вась. В любой ситуации стараться чувствовать себя живой. Тебе нужен адреналин, но не деструктивный.

Как по мне адреналин он и в Африке адреналин. Но Лику не переспорить. Поэтому я просто качаю головой и одеваюсь в университет.

Обратно с пар мы возвращаемся по отдельности. Лика говорит, что ей нужно кое-куда заехать, поэтому я иду на остановку одна. Размышляю над предложением декана с января взять больше аудиторных часов.