Мы садимся в машину Донована, потому что она припаркована ближе, чем моя. Первые два заведения, в которые мы пытаемся сунуться, закрыты. Тогда я предлагаю следовать моим инструкциям. Мы переезжаем реку по мосту 16-й улицы и едем по Бессемеру до самой мельницы. Там я говорю Доновану свернуть вправо, и мы начинаем крутиться по боковым переулкам. Дома там построены стена к стене — ни двориков, ни травы, ни деревьев.

Улицы узкие, да еще заставлены машинами, поэтому маневрирование становится довольно трудным делом. Наконец мы останавливаемся возле гриль-бара Седника.

Донован скептически смотрит вокруг и говорит:

— Вы уверены, что нам именно сюда?

— Да, да. Здесь лучшие в городе гамбургеры, — говорю я.

Войдя внутрь, мы устраиваемся в кабинке в глубине зала. Максина узнает меня и с радостью устремляется к нам, чтобы принять заказ. Мы с минуту болтаем, потом я заказываю для себя и Донована гамбургеры, жареную картошку и пиво.

— Вам знаком этот бар? — спрашивает Донован, озираясь. ^

— Здесь я впервые в жизни напился. Кажется, это случилось на третьем табурете слева, но я могу ошибаться — прошло много времени.

— Вы так поздно начали пить или росли в этом городе? — спрашивает Донован.

— Я вырос в двух кварталах отсюда. Мой отец держал на углу бакалейный магазин. Сегодня им заправляет мой брат.

— Я не знал, что вы родом из Бирингтона, — говорит Донован.

— Со всеми переводами мне потребовалось пятнадцать лет, чтобы вернуться сюда.

Приносят пиво.

— Эти два бокала за счет заведения, — говорит Максина.

Она кивает на Джо Седника, который стоит за стойкой бара. Мы с Донованом благодарно машем ему.

Донован поднимает свой бокал:

— За успешную отгрузку заказа 41427.

— За это надо выпить, — соглашаюсь я, и мы чокаемся.

Сделав несколько глотков, Донован заметно расслабляется. Но я продолжаю думать о прожитом дне.

— Вы знаете, эта отгрузка дорого нам обошлась, — говорю я. — Мы потеряли ценного станочника. Придется оплачивать ремонт NCX-10. Плюс плата за сверхсрочную работу.

— Плюс время, которое мы потеряли, пока станок стоял, — добавляет Донован. — Но вы должны признать, что, когда запахло жареным, мы зашевелились по-настоящему. Если бы так каждый день.

— Нет уж, спасибо, — усмехаюсь я. — Таких дней, как этот, нам не нужно.

— Я имею в виду не то, что нам нужно, чтобы Билл Пич каждый день приходил на завод. Но мы все-таки выполнили заказ, — говорит Донован.

— Я обеими руками за выполнение заказов, Боб, но не так, как мы делали это сегодня.

— Но мы же справились, не так ли?

— Справились. Но так работать, как сегодня, мы не можем себе позволить, — говорю я.

— Я просто посмотрел, что должно быть сделано, мобилизовал на эту работу всех, кого смог найти, и послал к черту все правила.

— Боб, знаете, какой была бы эффективность нашей работы, если бы мы каждый день работали так, как сегодня? — спрашиваю я. — Мы не можем каждый раз направлять все силы завода на выполнение одного-единственного заказа. Теряется экономия от масштаба производства. Растет себестоимость продукции — она будет еще выше, чем сейчас. Мы не можем управлять заводом, ориентируясь лишь на потребности текущего момента.

Донован задумывается. Наконец он говорит:

— Возможно, работая в свое время диспетчером, я привык смотреть на вещи в искаженном свете.

— Послушайте, сегодня вы поработали отлично. Я действительно так считаю. Но политика компании вырабатывается с определенной целью. Вы должны это понимать. И позвольте мне сказать вам, что Билл Пич не ограничится этой заварухой с сегодняшним заказом. В конце месяца он придет снова, и многие головы полетят, если мы не сумеем повысить эффективность завода.

Донован медленно кивает, а затем спрашивает:

— А что мы будем делать в следующий раз, когда подобное случится?

Я улыбаюсь.

— Возможно, то же самое, — говорю я ему. Затем я поворачиваюсь к Максине. — Будьте добры, еще две кружки пива. Впрочем, нет. Чтобы вам лишний раз не ходить, несите сразу большой кувшин.

Так мы преодолели сегодняшний кризис. Мы победили. Еле-еле. И сейчас, когда Донован ушел, а действие алкоголя прошло, я уже не вижу, что мы, собственно, праздновали. Ну, удалось нам выполнить один очень срочный заказ. Ура!

Настоящая проблема в том, что завод, которым я управляю, оказался в черном списке. Пич определил срок его дальнейшей жизни в три месяца, после чего кислород будет перекрыт.

Это означает, что у меня есть два, максимум три месяца, чтобы заставить Пича передумать. В противном случае по истечении этого срока он отправится на совет директоров и представит неутешительные цифры. Все собравшиеся будут смотреть в рот Грэнби. Грэнби задаст пару вопросов, еще раз посмотрит на цифры и кивнет головой. И все. Как только совет директоров примет решение, его уже не изменить.

Они дадут нам время рассчитаться с долгами, после чего 600 работников завода пополнят ряды безработных, соединившись со своими бывшими коллегами и друзьями, другими 600 работниками, которых мы уже уволили или отправили в отпуск за свой счет.

Таким образом, филиал «ЮниВер» уйдет с рынка, где он не может больше конкурировать. А это значит, что люди не будут покупать наши прекрасные продукты, которые мы не можем изготавливать достаточно дешево, или достаточно быстро, или достаточно качественно, или что там еще, чтобы одолеть японцев. И не только японцев, но и всех остальных, кто работает в нашем сегменте рынка, если на то пошло. Именно такая «гибкость» делает нас одним из основных подразделений «семейства» предприятий «ЮниКо», и именно благодаря ей мы можем стать очередным подразделением какой-то другой корпорации, когда большие шишки в управлении компании решатся на слияние с кем-нибудь из таких же неудачников. Такова, мне кажется, суть нынешней стратегии нашей компании.

При чем здесь интересы мелких букашек, вроде нас?

Каждые полгода очередная группа «специалистов» корпорации разрабатывает очередную программу, которая подается как новейшая панацея от всех наших бед. Некоторые из предлагаемых идей кажутся вроде бы и неплохими, но в конечном итоге никакой пользы они не приносят. Мы кое-как сводим концы с концами, но лучше не становится. Большей частью положение ухудшается.

Ладно. Хватит скулить, Рого. Постарайся успокоиться. Мысли рационально. Никого вокруг нет. Уже поздно. Наконец-то я один в своем кабинете, на троне своей империи, какой бы тщедушной она ни была. Никто не мешает. Телефон молчит. Давай попробуем трезво проанализировать ситуацию. Что нам мешает устойчиво поставлять на рынок качественный продукт вовремя и по конкурентоспособным ценам?