У меня возникает такое ощущение, какое наверняка возникло бы у вас, если бы вы находились в лифте, у которого оборвался трос.

— Да, я понимаю, о чем вы говорите, и в чем-то вы, наверное, правы, — говорю я ему. — Но эффективность повысилась, себестоимость снизилась…

— В самом деле? — спрашивает Иона и захлопывает книгу.

— В самом деле. Эффективность, или КПД, держится у нас в среднем на уровне выше девяноста процентов, и издержки в расчете на деталь существенно снизились. Позвольте мне сказать вам, что для сохранения конкурентоспособности, повышения эффективности и снижения себестоимости в наши дни нужно делать все возможное.

Официантка приносит виски и ставит на столик рядом со мной. Я даю ей пятерку и жду сдачу.

— При такой высокой эффективности ваши роботы должны быть постоянно в работе, — говорит Иона.

— Так и есть, — киваю я. — Это обязательно. В противном случае вся экономия себестоимости исчезнет и эффективность покатится вниз. Это относится не только к роботам, но и к другим производственным ресурсам — станкам, рабочим и т. п. Мы должны постоянно поддерживать высокий уровень производства, чтобы сохранять эффективность и экономить на себестоимости.

— В самом деле? — снова спрашивает Иона.

— Ну конечно. Разумеется, это не означает, что у нас нет проблем.

— Понимаю, — задумчиво говорит Иона. Тут он вдруг улыбается. — Да бросьте вы. Будьте откровенны. Ведь уровень запасов у вас выше крыши, разве не так?

Я изумленно смотрю на него. Откуда он знает?

— Если вы имеете в виду количество заказов, находящихся в стадии исполнения…

— Все ваши запасы, — настаивает он.

— Ну, это зависит… Где-то больше, где-то меньше.

— И все всегда опаздывает? — продолжает допрос Иона. — Вы ничто не можете отправить вовремя?

— В этом я должен сознаться, — говорю я. — Соблюдение сроков — действительно большая для нас проблема. И в последнее время она сильно портит наши отношения с клиентами.

Иона кивает, словно предвидел мои слова.

— Минутку… — говорю я. — А откуда вы все про нас знаете?

Он снова улыбается:

— Просто догадался. Кроме того, такое же положение вещей я наблюдаю на очень многих промышленных предприятиях. Вы не одиноки.

— Но разве вы не физик? — спрашиваю я.

— Я ученый, — говорит он. — И прямо сейчас, разговаривая с вами, я занимаюсь наукой об организациях, в частности производственных организациях.

— Не знал, что есть такая наука, — бормочу я.

— Теперь есть, — отвечает он.

— Что бы это ни была за наука, должен признаться, что вы только что точно попали в две мои главные проблемы, — говорю я ему. — Как вам…

Я останавливаюсь, потому что Иона восклицает что-то на иврите. Затем он сует руку в карман брюк и достает старинные часы.

— Простите, Алекс, но если я не поспешу, то опоздаю на самолет, — говорит он.

Он встает и тянется за своим плащом.

— Очень жаль, — говорю я. — Ваши слова заинтриговали меня.

Иона задерживается.

— Что ж, если вы когда-нибудь всерьез задумаетесь о том, что мы здесь обсуждали, это поможет вам выпутать свой завод из беды, которая ему грозит.

— Нет, у вас, должно быть, сложилось неверное представление, — возражаю я. — У нас, конечно, есть проблемы, но я бы не сказал, что наш завод в беде.

Он смотрит мне прямо в глаза. Он знает, что происходит, думаю я.

— Вот что я вам скажу, — говорю я. — У меня есть свободное время. Может, я провожу вас до самолета? Вы не возражаете?

— Нисколько, — отвечает он. — Но нам нужно поторопиться.

Я встаю, беру свой кейс и плащ. Напиток так и остался нетронутым. Я быстро отхлебываю глоток на ходу. Иона уже идет к выходу и у двери дожидается меня. Потом мы оба выходим в коридор, наполненный спешащими людьми. Иона прибавляет шаг. Я едва поспеваю за ним.

— Мне любопытно, — говорю я ему, — что заставило вас подумать, что на нашем заводе что-то не так?

— Вы мне сами это сказали, — отвечает Иона.

— Нет, этого не было.

— Алекс, — говорит он, — из ваших слов мне стало ясно, ваш завод далеко не столь продуктивен, как вы думаете. Верно как раз обратное. Ваш завод работает крайне непродуктивно.

— Это не согласуется с показателями, — возражаю я. — Или вы хотите сказать, что мои люди ошибаются в расчетах и донесениях или… что они лгут мне?

— Нет, — отвечает он. — Я не думаю, что ваши люди лгут. Но вот то, что ваши показатели лгут, — это точно.

— Хорошо, бывает, конечно, что мы завышаем цифры то здесь, то там. Но в эту игру играют все.

— Вы упускаете из виду один момент, — говорит Иона. — Вы думаете, что то, что вы делаете, продуктивно… но у вас искаженные представления.

— В чем же мои представления искажены? Они ничем не отличаются от представлений других менеджеров.

— Именно так, — соглашается Иона.

— Что вы хотите этим сказать? — я начинаю обижаться.

— Алекс, если вы похожи на большинство нормальных людей, вы очень многие вещи принимаете на веру, совершенно не думая о них, — говорит Иона.

— Я думаю все время, — не соглашаюсь я. — Это часть моей работы.

Он качает головой:

— Алекс, вот еще раз скажите, почему вы считаете своих роботов большим достижением.

— Потому что они повысили продуктивность, — отвечаю я.

— А что такое продуктивность?

Я задумываюсь, пытаясь вспомнить.

— Согласно тому, как определяет ее моя компания, есть специальная формула, что-то вроде добавленной стоимости на одного работника, поделенной на…

Иона снова качает головой.

— Как бы ее ни определяла ваша компания, на самом деле продуктивность нечто совсем иное, — говорит он. — На минуту забудьте о формулах и попытайтесь сказать своими словами, опираясь на собственный опыт, что значит быть продуктивным.

Мы поворачиваем за угол. Впереди я вижу службу безопасности и рамку металлоискателя. Я собираюсь здесь остановиться и попрощаться с Ионой, но он не замедляет шага.

— Просто скажите мне, что значит быть продуктивным, — просит он снова, проходя через металлоискатель. — Для вас лично что это значит?

Я кладу свой кейс на бегущую дорожку и следую за Ионой. Мне все еще непонятно, что он хочет от меня услышать.

Пройдя через арку металлоискателя, я говорю ему:

— Ну, наверное, это означает, что ты чего-то достиг.