свою работу, ребенка родить не получалось, да и как бы могло получиться, если они с Васей по-нормальному не занимались сексом уже несколько месяцев, по-нормальному – это чтобы он был не пьяный и не с похмелья и чтобы можно было не пользоваться противозачаточными средствами. И вот так, будто со стороны окинув взглядом свою жизнь, Марина вдруг встала, достала свою старую дорожную сумку, сложила в нее свои вещи и ушла.

Пришла к Наташе, и та, конечно же, без лишних разговоров приютила ее у себя, отпаивала ее чаем, слушала ее отчаянное молчание, не пускала Васю, который приехал искать свою пропажу, терпела его завывания под дверью, выслушивала претензии возмущенных шумом соседей, пока наконец Марина не нашла в себе силы пожалеть и Наташу, и Васю, и соседей и не встретилась с ним. Вроде бы была спокойна и равнодушна, пока он с полными слез и мольбы глазами стоял перед ней на коленях, а ушел и разрыдалась в голос, хватая себя за волосы и не зная, куда себя деть от горя, ведь любила же, боже, как любила его!

Но выстояла. Даже непонятно, инстинкт самосохранения сработал или что-то другое, но включилось упрямство и с тем же упорством, с каким Марина раньше ходила за Васей, она стала избегать его самого, мыслей и разговоров о нем.

Осенью она встретила Мишу, тот сразу в нее влюбился, с первого взгляда понравился родителям, пришелся по душе подругам. Весной они поженились, и Марина сразу же забеременела. Насколько с Васей все не ладилось, настолько с Мишей все получалось легко и просто – если бы не это, может, одумалась бы, пришла в себя, выбрала для себя другую судьбу, но времени на это так и не нашлось в период, когда на истерзанные останки ее любви к Васе наложилась восторженная любовь Миши к ней. Когда поняла, что попала в новую ловушку, понадеялась, что стерпится-слюбится, но когда и этого не случилось, уже сама отгородилась от всех тем впечатлением благополучной жизни, которое та производила, позволила окружающим радоваться за нее и не спешила переубеждать их в ошибочности их представлений. Да, внутри все болит, но посмотришь на себя в зеркало – красиво. Со временем эта красота осталась единственным смыслом жизни.

Марина скользнула взглядом по дверцам стенки и вдруг вспомнила, что в одном из ящиков Наташа хранила фотоальбомы – неужели они до сих пор там? Марина открыла нужное отделение и действительно нашла старые альбомы, фотографии в которые вклеивались на уголки. В них были и цветные снимки, но еще больше черно-белых, не всегда четких, на них чьи-то не полностью попавшие в кадр лица, прикрытые от вспышки глаза, но вот и он, Вася, молодой, красивый – куда до него гитаристу Гене! А рядом с ним она – худенькая, длинноволосая и такая наивная, беззащитная, счастливая…

Слезы навернулись на глаза и покатились по щекам – горькие, обильные, некрасиво искривилось лицо, ссутулились плечи. Марина выронила альбом, закрыла лицо руками и вот такой ее, сидящей на полу и рыдающей над своей непутевой жизнью, нашла Наташа, когда закончила свой разговор и вернулась в комнату. Как будто и не было минувших лет, словно вернулись туда же, с чего начинали, будто ничего не изменилось.

Наверное, Марина еще долго не могла бы успокоиться, но тут раздался звонок в домофон, оповещая о том, что приехали Ира и Таня. Пока Наташа открывала им дверь, Марина умылась и вышла к подругам уже вполне успокоившаяся.

Долго обнимались, расцеловывались и не могли насмотреться друг на друга.

– Нет, ну надо же! – воскликнула Таня. – Столько лет ты не могла к нам выбраться!

– Шестнадцать, – уточнила Ира, проходя на кухню, чтобы помыть привезенные фрукты.

– Так много?! – удивилась Марина, стоя в коридоре и глядя, как Таня расчесывает перед зеркалом свои измученные многочисленными обесцвечиваниями и покрасками волосы.

– Первый раз Наташа обнаружила свое окно в другой мир тем самым летом, когда Вася вернулся из армии… – начала Ира, и ее было прекрасно слышно из маленькой кухни маленькой советской квартиры.

При упоминании о Васе Наташа, убиравшая пустые пакеты, быстро глянула на Марину, но та даже бровью не повела, будто не рыдала по нему всего несколько минут назад. Наташа с облегчением вернулась к пакетам.

– …а сама Наташа тогда же влюбилась в Пашку, помните? – продолжала Ира. – Через пару дней после вечеринки в честь возвращения Васи она пришла к нам вся такая слегка не в себе, говорит, то ли у меня от любви крыша поехала, то ли от жары, то ли еще от чего!

Наташа в тот момент и правда выглядела весьма комично, поэтому подруги дружно рассмеялись, вспоминая об этом.

– Ну, слава богу, в следующем году, – сказала Наташа, – я убедилась, что все-таки была вполне адекватна, а еще через год вы и сами смогли увидеть все своими глазами.

– И не только увидеть, – подытожила Ира, выходя из кухни с блюдом мытых фруктов и направляясь в зал.

– Так что спасибо тебе, Наташка, еще раз за твою щедрость! – воскликнула Таня, поймав проходившую мимо Наташу и приобняв ее за плечи. – Где бы мы сейчас были без тебя!

Наташа улыбнулась и потянула Таню и Марину вслед за Ирой.

– Пойдем-пойдем, – сказала она, – хватит восторгаться моей щедростью.

– Вот это стол вы, девочки, забабахали! – ахнула Таня, входя в комнату.

– Куда уж нам со своими персиками и вином, – согласилась Ира.

– Это не девочки, – возразила Наташа, – это Марина! И вообще, давайте уже садиться, а то я тут истекаю слюнями с самого утра – сжальтесь наконец надо мной!

Все ее предложение с энтузиазмом поддержали, подруги расселись за столом, выпили за встречу и принялись за еду, умудряясь при этом ни на секунду не прерывать завязавшийся разговор.

Марина говорила мало, все больше слушала да рассматривала подруг, с которыми до сих пор даже если и встречалась на семейных праздниках, то не имела возможности просто спокойно посидеть и понаблюдать за ними, потому что всегда надо было куда-то бежать, что-то готовить, убирать, смазывать ссадины зеленкой, разнимать споривших детей и заниматься подобными не слишком способствующими созерцательности вещами.

Ира казалась самой взрослой из них, но не столько из-за того, что хуже всех выглядела, сколько потому, что была самой рассудительной и практичной. Когда-то она была замужем, но довольно быстро развелась, после чего осталась с маленькой дочкой на руках. Тем не менее единственная из них четверых она сумела извлечь пользу из своего образования и сначала поднялась до должности главного бухгалтера,