Грачев не удостоил комментариями иногда чересчур болтливого помощника; вместо этого он подошёл к другой стороне кровати, и после того как Бобров поднял прядь волос, он увидел кровавый след на шее жертвы. Он тянулся огромными полосами до плеч и ниже по груди. Хотя кто из них жертва? Оба убиты – и оба убийцы.

– Можешь отпустить её волосы. – Махнул он рукой, потеряв интерес к ране. В другом случае он стал бы тщательно изучать каждую микроцарапину, прежде чем отдать тело в руки патологоанатома. Однако вспомнив об двойном убийстве пожилой четы, он тут же начал связывать оба случая. Что с ними произошло, что дело кончается именно так? Бывалого нельзя удивить после стольких лет службы: всякое доводилось видать. Но подобная тенденция, а она таковой и является, считал Грачев. «Это ещё повторится» – заладил он про себя, не замечая растерянности коллеги.

– Ваши мысли по поводу увиденного?

– Это довольно странно. Те старики, что были убиты одновременно… Не мог бы ты мне напомнить детали?

Бобров, если и удивился внезапному интересу к заглохшему делу, то не показал виду.

– Если верить показаниям патологоанатома, то они умерли одновременно, насколько возможно при разных причинах смерти. В доме не нашлись следы посторонних. К ним домой мало кто допускался, не проявляли они особого гостеприимства. Если многие решили, что в доме творился какая-то чертовщина, а та пара не была хамоватой, просто не пускала за порог, то каково было разочарование, когда ничего подозрительного не было обнаружено. На ноже только их отпечатки, зато под ногтями мужа кожа с шеи его благоверной. Тогда к ним никто не заходил. Поэтому мы и приходим к единому выводу…

– И между ними ничего не происходило, так?

– Они друг в друге души не чаяли, по крайней мере на глазах у соседей и родных.

– Родные ничего не предполагают? Ну там, что их убили?

– Как ни странно, но они соглашаются с официальной версией. Хотя они говорили, что не в силах понять того, что можно прикончить кого-то, будучи в хороших отношениях.

Больше Грачева ничего не интересовало в этом вопросе. Тем временем спальню освободили от трупов и взяли нужные улики вроде дракончика. Было обнаружено и второе орудие убийства. На раскладном ноже, принадлежавшему парню, лезвие было в крови. То, что его не сразу обнаружили, объяснялось тем, что оно оказалось между двумя телами.

– Это они прямо во время соития сошли с ума? – спросил вслух самого себя Грачев, но Бобров не прошёл мимо этого вопроса.

– Иногда практикуется намеренное удушье партнёра, конечно, с его же согласия. Это вроде как усиливает ощущения…

– А ты практикуешь подобное?

Бобров залился краской до самых немного торчащих ушей. Грачев и раньше проявлял вольность в обращении с ним, но до интимной сферы пока не доходило.

– Ну, знаете, это касается только меня!

Грачев осклабился и похлопал по плечу смущённого помощника, который пытался делать вид, что делает пометки в блокноте.

– Хотелось бы, чтобы мне не пришлось совать свой нос в свою постель. Сам понимаешь.

Бобров мысленно досчитал до трёх и затем угрюмо пробормотал:

– Могу я продолжить?

– Валяй.

– Но эта пара не из тех, кто практикует БСМД. По крайней мере, мы не нашли даже жалких наручников. Не говорю уже о том, что никто не станет ради острых ощущений разбивать черепушки и резать сонную артерию.

Грачев задумчиво потёр тщательно выбритый подбородок и хмыкнул.

– Похоже, мы можем поздравить себя с очередным «глухарем».

Бобров ничего не ответил и пошёл на выход из квартиры. Грачев постоял ещё немного в спальне, любуясь только начавшим идти дождём из окна.

       Глава 6

«Вновь! Это случилось вновь!» – лихорадочно мотал кадры на камере Максим. То, что он снял на камеру наблюдения, установленного после непонятной отключки, произвело на него гнетущее впечатление. Он спит с раскрытой книгой на груди. Сну не мешал даже свет, исходящий от лампы на тумбочке. Поскольку лампа не удостоилась чести быть под абажуром, то светила она довольно ярко.

И тут на пятой минуты сна Макс резко открывает глаза. Он не мигая, глядит в потолок. Затем следовало такое же скорое закрытие век и очередное падение в спячку. Никакого выключения лампы, даже книга продолжила гордое возлежание на том же месте. То есть, невнимательный зритель не увидит подвох.

Только с третьего раз Максима осмелился посмотреть, сколько длилось непонятное. Часы засекли 49 секунд. На прикроватных часах светило «23:09». Больше ничего нового не удалось выудить из снятого.

Чтобы сделать ничего не дающее открытие, ему пришлось ждать после установки камеры пришлось около трёх недель. Макс ежедневно по утрам тратил много времени, чтобы отсмотреть снятое за прошедшие вечер и ночь. Даже на перемотке это занимало не один час. После столь непонятного занятия он было решил, что дальше не стоит заниматься глупой тратой времени. И вот оно! Опять отслеживать…

«А может, ну его?» – подобная мысль пришла из-за усталости и тревоги.

Но Макс решил, что не стоит забрасывать. Хотя бы ради того, чтобы убедиться, что то был не последний раз.

Лера по-прежнему таила на него обиду. Она полностью погрузилась в последний этап в учёбе, а Максим навёрстывал упущенное на работе, так что им обоим было не до друг друга.

       Глава 7

– На этот вновь двойное убийство. Только теперь не влюблённые, а две подружки…

– Ну, может они были из тех, сам понимаешь, а ты уже поставил на них крест. Нельзя быть нетерпеливым к секс-меньшинствам, Андрей.

Бобров едва подавил в себе желание высказать всё, что он думает о глупых замечаниях на глазах у многих свидетелей и коллег, хоть и высказанных в шутливой форме. Даже сам шутник выговаривал со серьёзным лицом, словно дар смеяться не прилагался при раздаче ужасного чувства юмора. В конце концов, Андрей считал, что они на работе, а не на просмотре дурацкого фильма. Так что, он сделал вид, что не услышал очередные в кавычках остроумные выпады в свой адрес и продолжил:

– Одна умерла из-за удушья в воде, а другая – пока не определили от чего именно, так как на теле не обнаружено какого-либо следа, по которому мы можем определить причину. Предполагаю, что налицо некий хитрый приём из этих восточных единоборств, типа ударил в особую точку и нет человека, врага твоего. Правда, я никогда не верил