В углу стояла бронзовая скульптура немецкой художницы Нади Ушаковой, представлявшая собой большую вазу с розами, часть которых уже начала увядать. К одному из стеблей была прикреплена литая карточка с надписью по-немецки: DIE MYTHEN SIND GREIFBAR.

Смысл цитаты обсуждался на церемонии открытия, но никому так и не удалось предложить убедительное объяснение.

“Мифы материальны”.

Благодаря светлым стенам, дорогому ковру и авторским произведениям искусства в помещении создавалась атмосфера изысканности и достатка.

По результатам ряда собеседований на должность администратора взяли Анн-Бритт Эрикссон, работавшую и прежде секретарем у врача. В ее обязанности входила запись пациентов и прочая организационная деятельность.

– Для меня есть какие-нибудь важные новости? – спросила София Цеттерлунд, появившись на работе, как обычно, ровно в восемь часов утра.

Анн-Бритт оторвалась от лежавшей перед нею раскрытой газеты.

– Да, звонили из больницы в Худдинге[7]и просили перенести встречу с Тюрой Мякеля на одиннадцать. Я пообещала, что вы им перезвоните и подтвердите.

– Хорошо, я сейчас же позвоню. – София направилась к своему кабинету. – Что-нибудь еще?

– Да, – ответила Анн-Бритт. – Только что звонил Микаэль и сказал, что, вероятно, не успеет на дневной рейс и прилетит в Стокгольм только завтра рано утром. Он просил передать, что ему было бы приятно, если бы вы сегодня переночевали в его квартире. Тогда вы сможете утром немного пообщаться.

София остановилась, положив руку на дверной косяк.

– Мм, когда у меня сегодня первый пациент?

Ее огорчило, что придется менять планы. Она собиралась устроить Микаэлю сюрприз – пригласить на ужин в ресторан “Гондола”, а он, как всегда, внес свои коррективы.

– В девять часов, а потом еще два во второй половине дня.

– Кто первый?

– Каролина Гланц. Судя по газете, ей предложили вести программу, она будет разъезжать по миру и брать интервью у знаменитостей. Разве не странно? – Анн-Бритт покачала головой и глубоко вздохнула.

Каролина Гланц добилась громкого успеха в одной из многочисленных ищущих новые таланты передач, которыми напичканы программы телевидения. Особенно хорошим певческим голосом она, правда, не отличалась, но, по мнению жюри, обладала необходимыми для звезды задатками. В течение зимы и весны Каролина ездила по мелким ночным клубам и выступала под фонограмму, записанную девушкой менее красивой, но с более сильным голосом. Имя Каролины не сходило со страниц вечерних газет, и связанные с нею скандалы сменяли друг друга.

Когда же интерес прессы перекинулся на новый объект, Каролина лишилась уверенности в себе и в правильности выбора карьеры.

София не любила консультировать псевдознаменитостей и с трудом находила в себе моральные силы для таких бесед, хотя чисто экономически они имели для нее большое значение. Она ощущала, что тратит время понапрасну, поскольку понимала, что ее знания приносят гораздо больше пользы клиентам, которые действительно нуждаются в ее помощи.

Ей хотелось иметь дело с настоящими людьми.

София уселась за письменный стол и сразу позвонила в Худдинге. Перенос встречи означал, что на подготовку у Софии оставалось чуть меньше часа, и, закончив разговор, она достала имевшиеся у нее материалы о Тюре Мякеля.

Она углубилась в содержимое папок. Заключения врачей, полицейские допросы и судебно-психиатрическая экспертиза, к которой ее привлекли для получения дополнительного заключения. В общей сложности почти пятьсот страниц – кипа бумаг, которая, она знала, до закрытия дела увеличится минимум вдвое.

София дважды прочла заключение комиссии от корки до корки и сконцентрировалась на главном.

Психическое состояние Тюры Мякеля.

Мнения членов комиссии разделились. Руководивший обследованием психиатр настаивал на тюрьме, социальные работники и один из психологов тоже. Однако два психолога воспротивились и рекомендовали принудительное психиатрическое лечение.

Задача Софии состояла в том, чтобы заставить комиссию прийти к единому окончательному решению, но она понимала, что это будет нелегко.

Тюру Мякеля вместе с мужем осудили за убийство одиннадцатилетнего приемного сына – мальчика с синдромом ломкой X-хромосомы, с отставанием в развитии, проявлявшимся как в физических, так и в психических симптомах. Мальчик оказался беспомощной жертвой, и у Софии становилось тяжело на душе при одной мысли об этом деле.

Семья жила изолированно, в загородном доме. Технические доказательства отчетливо свидетельствовали о жестоком обращении, которому подвергался мальчик. Следы фекалий в легких и желудке, ожоги от сигарет, избиение шлангом от пылесоса.

Труп обнаружили в лесу, неподалеку от дома.

Дело получило широкую огласку в СМИ, особенно потому, что в нем была замешана мать. Общественность, возглавляемая несколькими громкоголосыми и влиятельными политиками и журналистами, почти единодушно требовала самого сурового из предусмотренных законом наказаний. Тюру Мякеля хотели посадить в тюрьму Хинсеберг на максимально возможное количество лет.

Однако София знала, что в случае принудительного лечения осужденный чаще всего оказывается изолирован от общества на более долгий срок, чем при тюремном заключении.

Была ли Тюра Мякеля психически вменяема в период жестокого обращения с мальчиком? В материалах утверждалось, что пытки длились не менее трех лет.

Проблемы настоящих людей, подумала София.

Она пунктиром набрасывала вопросы, которые хотела обсудить с осужденной за убийство женщиной, но из размышлений ее вырвало появление Каролины Гланц – та вплыла в кабинет в красных сапогах до середины бедра, в коротенькой красной лаковой юбке и черной кожаной куртке.

София приехала в Худдинге около половины одиннадцатого и припарковалась прямо перед крупным больничным комплексом.

Отделанное серой и голубой плиткой здание резко контрастировало с прилегающими домами, выкрашенными в яркие цвета. София слышала, что во время Второй мировой войны это должно было защитить больницу от возможных бомбежек. Предполагалось, что с воздуха больница будет восприниматься как озеро, а дома вокруг – создавать иллюзию полей и лугов.

Перед тем как войти в саму больницу, София завернула в кафетерий и купила кофе, бутерброд и утренние газеты.

Она заперла ценные вещи в одном из шкафчиков, прошла через металлодетектор и двинулась дальше по длинному коридору. Первым на ее пути располагалось отделение 113, и она, как обычно, услышала, как там ругаются и дерутся. Здесь находились тяжелые пациенты, сильно накачанные лекарствами и ожидающие транспортировки в провинциальные медицинские учреждения для душевнобольных.