– Нет тут никаких взрослых, – сказала я, – только мы. А наша домработница придет только утром.

Звери внутри меня вновь забегали. Я поняла, что Отто прав. Сара и Даниэль – доказательство маминой и папиной вины. Если ленсман и этот мерзкий Дюпвик их найдут, родителям несдобровать.

Маму с папой посадят в тюрьму или отправят в Грини, в лагерь для военнопленных. И все из-за меня.

Значит, другого выхода нет: я эту кашу заварила – мне и расхлебывать. Я что-нибудь придумаю и освобожу маму с папой. А Саре и Даниэлю сейчас больше не у кого искать помощи. Только у нас с Отто.

– Мы вам поможем, – сказала я.

Отто остолбенел.

– Герда, нет. Это опасно!

Не слушая его, я посмотрела на Даниэля и Сару.

– Мы все уладим. Доберемся до Халдена. А оттуда уже и до Швеции недалеко. Кажется.

Отто встал, с грохотом отодвинув стул.

– Герда, ничего не получится! Здесь повсюду солдаты, а мы всего лишь дети.

Даниэль медленно кивнул.

– Может, лучше взрослых попросить? – спросил он.

– А мы и попросим! В Халдене живет наша тетя Вигдис. Она взрослая и поможет нам. Пошли, пора вещи собирать!

До меня вдруг дошло, что времени в обрез. Даже посуду вымыть не успеем. Мы быстро вышли из кухни, оставив на столе четыре стакана из-под молока и четыре блюдца. Клара наверняка рассердится, но тут уж ничего не поделаешь.

Позже мы сильно пожалели, что не убрали эти стаканы и блюдца, однако совсем не из-за Клары. Поняли, что это ошибка, когда ничего уже было не изменить.

Я вбежала в комнату и вытащила рюкзак. Что нужно тем, кто спасается бегством? На дворе ноябрь, похолодало, и я решила захватить побольше одежды. Теплый свитер, запасные носки, шапка и шарф. И плед.

После этого я разбила копилку-утку. Ее звали Кряк. Я погладила Кряка по клюву, бросила на пол, Кряк разлетелся на тысячу осколков. Я собрала с пола монетки. Маловато, но лучше, чем ничего.

Еда тоже нужна. Сколько времени займет наше путешествие, я не знала и на всякий случай забрала весь хлеб, который нашла. В нижнем ящике стоял пакет с сахаром – его я тоже захватила. Я не сомневалась, что Клара рассердится, но ведь не каждый день спасаешься от нацистов.

Закончив сборы, я вышла в прихожую обуться и наткнулась на Отто.

Я бросила ему куртку:

– Живо одевайся!

Но он не двинулся.

В этот момент из подвала поднялись Даниэль и Сара, они тоже были готовы к выходу.

– Да живее же! – поторопила я Отто.

И впрямь надо было спешить: к дому вновь подъехала машина.

Мы с Даниэлем подбежали к окошку и выглянули на улицу. Так и есть – полицейские и несколько человек из «Национального единения». Спереди мы увидели Дюпвика в отвратительной темно-синей униформе. Он шагал прямо к двери. Мы отошли подальше, чтобы он нас не заметил.

Дюпвик приблизился. Судя по лицу, настроен он был решительно – от его взгляда у меня похолодели ноги.

Теперь через главный вход нам не выйти. А дверь на кухню хорошо видно со двора, она тоже не годится. Оставался единственный выход.

– Наверх! Пожарная лестница! – прошептала я.

Мы бросились наверх, но вдруг на полпути Сара остановилась.

– Элиза!

И она потянула Даниэля вниз.

На полу в прихожей валялась кукла, которую полицейские нашли в подвале. Наверное, это и есть Элиза. Но Даниэль не хотел возвращаться.

– У нас нет времени!

– Я не могу без нее! – захныкала девочка.

Даниэль побежал вниз, схватил куклу и вернулся. Бегал он быстрее белки, но легче от этого не стало. В дверь забарабанили.

– Эй, дети, вы дома?

Мы вбежали в нашу комнату, я захлопнула дверь, и вдруг мне в голову пришла блестящая идея.

– Давай! Поможешь! – я показала на комод.

К счастью, Даниэль сразу догадался.

Вдвоем мы придвинули к двери громоздкий комод. Теперь зайти в комнату было куда труднее.

Отто помогать не стал – он стоял посреди комнаты, по-прежнему сжимая в руках куртку.

Даниэль открыл окно, выглянул и подозвал Сару.

– Я пойду первым и помогу тебе. Хорошо?

Она посмотрела вниз.

– Нет, слишком высоко!

– Сара, ты должна.

– Но я не хочу!

Дзинь! Внизу что-то зазвенело. Похоже, они разбили окно.

– Давайте быстрее! – скомандовала я.

Дом опять заходил ходуном от топота.

– Сара! Ты должна! Иначе никогда больше папу не увидим! – воскликнул Даниэль, и я поняла, что он того и гляди заплачет.

Он ступил на пожарную лестницу и потянул за собой сестру.

Я быстро вылезла следом. Мы осторожно спускались вниз. Сара до смерти боялась и все время плакала. Однако она справилась – наверное, потому что Даниэль все время ее утешал и уговаривал. Какой замечательный старший брат – храбрый и добрый.

А вот мой братец, напротив, смелостью не отличался. По-прежнему не решался вылезти из окна. Солдаты так громко колотили в дверь детской, что их из сада было слышно. Еще немного – и они прорвутся. Но Отто не двигался.

– Ну давай же, – прошептала я ему.

Нет, ничего. Отто будто окаменел.

Дикие звери у меня внутри скакали как бешеные, а к горлу подступил комок.

Неужели Отто останется? Неужели? Спустившись, Даниэль и Сара, не оборачиваясь, побежали к лесу.

Я посмотрела на Отто. В последний раз. Он стоял возле окна, бледный и напуганный, а дверь готова была вот-вот слететь с петель.

Я развернулась и побежала.

По лесу мы шли молча, лишь Сара порой шмыгала носом, хотя больше не плакала.

Я старалась выбросить Отто из головы, но безуспешно. Перед глазами стояло его лицо, а в ушах раздавались удары в дверь. Наверное, в конце концов Дюпвик вышиб дверь и набросился на брата, а тот словно сам его дожидался – стоял у окна с курткой в руках. И что было потом? Неужто он во всем признался и встал на сторону врага? Стал нацистом? Или позволил себя схватить и отвезти в Грини? Я глотала и глотала слезы. Невыносимые мысли.

Приближалось утро, небо медленно светлело.

– И куда мы теперь? – спросил Даниэль.

– В Халден, куда же еще.

– Это я понял, но как мы туда доберемся?

– На поезде.

Наш дом был неподалеку от железнодорожной станции. Поезда отсюда ходили до Халдена напрямую, так что до тети Вигдис добраться было нетрудно. Когда придет следующий поезд, я не знала, но не сомневалась, что скоро.