В помещении столовой играла музыка. Звучала старая песня Высоцкого, знакомая всем боксерам…

…Удар, удар, еще удар,

Еще удар, и вот

Борис Буткеев, Краснодар,

Проводит апперкот.

Вот он зажал меня в углу,

Вот я едва ушел…

Вновь апперкот: я на полу,

И мне нехорошо…

И думал Буткеев, мне ребра круша,

Что жить хорошо и жизнь хороша…

Альберт Иванович повел бывшего ученика в угол, где стоял столик, накрытый на двоих.

– Жанну так же кормили? – поинтересовался Метелин.

– Кого, – не понял Гусев, – уборщицу бывшую? Ты что, смеешься? Просто я попросил, и нам накрыли. И потом, к тебе уже приглядываются: до кого-то уже дошло, как ты на спарринг смотришь. Головой нырки изображаешь, то одно у тебя плечо вперед идет, то другое, как будто ты весь там, на ринге. Да и ладно: все равно они там скоро все узнают. Просто зайдут в интернет и проверят по фамилии. У тебя же на профессиональном ринге пять боев, кажется?

– Шесть, – уточнил Алексей, – три победы и три поражения.

– Я видел каждое твое поражение. Два ты выиграл по очкам чисто, но победы отдали другим. А в третьем – вообще непонятно. Как тебя мог этот мексиканец измолотить? Да еще…

– У меня была травма руки, а менеджер приказал выходить. Потому что он бабки теряет. Но я одной рукой все равно два раза Родригеса на настил уложил. Удивляюсь, что он поднимался.

– У тебя ведь менеджером был скотина Ветлицкий?

Алексей кивнул.

– Редкая сволочь, – продолжил Гусев, – таких ребят загубил! Ведь любительский и профессиональный бокс – две большие разницы. Разные методики подготовки… Ну ты же понимаешь: тебя вообще из огня да в полымя бросили. Каждый месяц у тебя был бой, а так нельзя.

– Ветлицкий за хорошие деньги и свою маму бы на ринг выставил, – пошутил Метелин.

– Вот потому-то плохо кончил, – согласился Альберт Иванович, – до сих пор неизвестно, кто его застрелил и за что.

Подошла официантка с подносом и поставила перед ними овощные салаты и тарелки с борщом.

– И ты после поражения решил уйти? – продолжил тренер.

– Мама настояла.

– Жаль, – вздохнул тренер, – у меня всего двое таких было, как ты. То есть всего двое: ты и Сережка Ерохин[8]. И ведь одна судьба у вас. Он перед финалом универсиады в душевой сломал кисть, но все равно вышел на ринг. И тоже бой вел, но победу отдали американцу. Помнишь его?

– С трудом. Он только КМС[9] стал, а я уже уходил от вас.

– Сережка в полицию ушел. А сейчас в одном хорошем банке безопасностью руководит. Банк этот теперь наш генеральный спонсор: мы обязаны на всей форме носить логотип банка. Зато деньги неплохие за это.

Ели не спеша, потом официантка забрала пустые тарелки, поставила вторые блюда и кувшин с соком.

– Жаль, что ты ушел, – вздохнул Гусев, – а вообще… прости, конечно, но бокс пригодился там, где ты был?

– Еще как! Начальник колонии сам большой поклонник, оборудовал залы: и тренировочный, и для выступлений. Всех осужденных боксеров к себе забирал. Их там было немало.

– То есть тебе удавалось и тренироваться, и на ринг выходить?

– Тренировки каждый день по восемь часов. А каждую субботу – бой!

– Прости! Но я не понял, – удивился Альберт Иванович, – ты говоришь, каждую субботу? Это же невозможно.

– Тем не менее. За двенадцать лет почти пятьсот пятьдесят боев провел. Точного числа не помню даже.

Тренер откинулся на спинку стула и смотрел на своего бывшего ученика пристально, не веря в то, что услышал.

– Соперники слабые были?

– Я бы не сказал. Бериева помните?

– Конечно. Когда-то был одним из наших лучших тяжеловесов.

– У меня только с ним около сорока боев.

– Сколько выиграл у него?

– Все. Я там вообще ни разу не проиграл. Все брал нокаутом. Только у Бериева выигрывал по очкам, и то лишь в самом начале своего срока. Бериев и в самом деле был очень хорош. Он еще и вес набрал – под сто десять весил, а ростом чуть выше меня. А еще в моем весе были Гуськов, Кардиналов, Широян…

– Да я помню эти фамилии. Неужели всех хороших боксеров пересажали?

– Сажали не боксеров, а преступников, – напомнил Метелин.

– Сколько раундов длился каждый бой?

– По шесть. А когда финал абсолютного первенства зоны, то двенадцать. Но двенадцать я не бился ни разу.

Альберт Иванович нагнулся над столом и шепнул:

– Хочешь на ринг вернуться?

Метелин кивнул.

– Это несложно, – тем же шепотом продолжил Альберт Иванович. – Лицензия профессионального боксера стоит десять тысяч рублей. Документы, заявление и чек об оплате в Москву можно курьерской почтой отправить. Пара недель, и можешь договариваться… Что я говорю… Я сам договорюсь о поединках. Ты готов будешь?

Алексей кивнул.

– Перед каждым боем нужна будет медицинская справка. Наша врач сделает… вот, кстати, и она…

Метелин обернулся и увидел пересекающую зал стройную девушку с распущенными по плечам светлыми волосами.

– Хороша! – подтвердил за его спиной голос тренера. – Между прочим, сама боксом занималась, а по виду настоящая художественная гимнастка.

Алексей продолжил обед, а Альберт Иванович разглядывал его.

– Леша, я посмотрю, как ты работаешь. Если и в самом деле у тебя так неплохо… И если кубинец откажется, нам второй сильный спарринг-партнер кровь из носу как нужен. Может, поставят тебя… Ты как на это смотришь?

– Всегда готов! – ответил Метелин.

Документы для получения лицензии профессионального боксера отправили через день. На качество уборки зала и помещений никто не жаловался. Не возмущались даже, когда Алексей подходил к рингу и смотрел за тренировкой. А по вечерам, когда зал пустел, он надевал перчатки и подходил к мешкам. Так прошел один вечер, другой. На третий, когда Метелин запер двери, зашел к Альберту Ивановичу, чтобы отдать ключ, тот спросил:

– Сколько времени на дорогу сюда тратишь?

– Час с небольшим.

– Туда и обратно. Всего три получается? На маршрутке? И так каждый день? Своей машины у тебя нет?