Сегодня Сеул, Дербитто и Пулио пили. Пили они также вчера. И позавчера тоже. Пили мрачно – не для развлечения души, а потому что не пить было нельзя. Наместник приказал им отдыхать, и они отдыхали. Не стоит думать, что отдых и пьянка – для них равнозначные понятия. Просто так получилось. Для начала они уселись помянуть десятника Викиса, младшего столичного стражника Зириса и нюхача Бигля, погибших от рук бандитов. Сливовая наливка изумительно пошла под нурийское жаркое, и павшие были помянуты достойно.

Затем пили уже просто так, без серьезной причины. Если, конечно, не считать серьезной причиной надежду избавиться от тягостных воспоминаний. Все они побывали на волосок от смерти – это достаточно неприятно и заслуживает попытки залить мрачные мысли вином. Кроме того, безумно жаль было Бигля – старичок уже практически на пенсии был, и тут на тебе… Пулио и Сеул с первых дней работы его знали, да и Дербитто, как не последний стражник, сталкивался с ним нередко. Безобидный, чуть суетливый дедушка, прекрасно знавший свое дело и хранивший в голове огромный архив, немногим уступающий управскому. Особенно неприятно, что главари убийц до сих пор не наказаны – наместник отложил дальнейшие поиски на потом. У него, конечно, были для этого веские основания, но все равно очень неприятно.

Вот как тут не пить?

На второй день, решив, что с поминками пора завязывать, Пулио громогласно намекнул о наличии в Тионе двух приличных борделей, а также здесь имелось немало блудливых мещанок и даже аристократок, охотно присоединившихся бы к празднику тройки столичных гостей. Последние, в отличие от обитательниц борделей, могли обойтись недешево, но команда дознавателей не бедствовала, да и наместник подкинул кругленькую сумму «на отдых». Так что все располагало к знакомству с местными дамами. Но Сеул и Дербитто посмотрели на младшего товарища столь красноречиво, что больше он про это не заикался.

К вечеру третьего дня их нашел нуриец Одон.

Он выбрал для этого не лучший момент. Троица, решив, что с крепкими напитками нужно завязывать, перешла на пиво. Увы, сделали они это уже после того, как прикончили бутыль виноградной водки под все то же жаркое и голубей, начиненных овощами. Смешивать напитки в организме можно, но лишь строго следуя правилу «от слабого – к сильному». В итоге банальное пиво довело мужчин до жалкого состояния. Дербитто подремывал, временами всхрапывая и клюя носом в остатки недоеденного голубя, Пулио, попытавшись сплясать без музыки, поссорился с насмехавшимися над его потугами завсегдатаями, в ходе потасовки заработал великолепный синяк и смотрел на мир теперь только левым глазом. Сеул, поставив перед собой жбан пива, немигающим взглядом изучал глубины этого хмельного водоема и даже глазом не моргнул, когда рядом с ним присел молодой нуриец.

Одон не из тех людей, которые любят церемониться, и начал без приветствия:

– Вас сейчас безрукий младенец может передушить. Мне жаль на вас смотреть, и я не пойму, почему вы еще живы. В Тарибели есть много опасных людей, желающих вашей смерти. Не понимаю, почему они медлят?!

Сеул, не отрываясь от созерцания содержимого кружки, меланхолично пояснил:

– Час назад Пулио попытался сплясать, но споткнулся о табурет и упал. Некоторые посетители сочли, что это смешно, и этого не скрывали. Пулио вступил с ними в неравный бой, но тут… Видишь, у дверей за парой столов несколько серьезных мужчин сидят? Третий день там сидят – ничего не пьют и не кушают. Один уходит, на его место другой с улицы заходит. Вот они тогда дружно поднялись и так навешали всем, кто лупил Пулио, что городские лекари на неделю вперед теперь работой обеспечены.

– Это ваша охрана?

– Охрана? Наша? Нет, у нас осталось лишь двое стражников, прихваченных из столицы, и они отдыхают в своей комнате… с бочонком пивка. Думаю, господин префект решил, что защита нашим телам не помешает… Вот и сидим мы, как члены Императорского Совета: со своей охраной.

– Эддихот – тупица, но даже он понимает, что вы ведете себя безрассудно. Вам надо прекратить это.

– А зачем? Мы имеем право на отдых… Эй! Пулио! Мы имеем право отдохнуть, после того как разгромили эту шайку в приюте?!

Пулио, пластом валявшийся на лавке, выказывая согласие со словами Сеула, приоткрыл непострадавший глаз и громко испортил воздух.

– Вот видишь – даже Пулио согласен. А это много значит. – Сеул, все так же не отрываясь от созерцания поверхности жидкости, воздел палец к потолку: – Пулио, шалопай эдакий, вечно со всеми не согласен. Но если уж согласился, то, значит, так оно и есть!

Одон, презрительно сплюнув на пол, прошипел:

– Пока вы тут жрете, моя Ригидис остается в лапах этих отбросов! Я зря защитил тогда ваши жизни – вы бы хоть погибли как мужчины! Не спасут вас люди префекта: перережут вам всем глотки! Вы связались со своей смертью – начинайте поминать сами себя!

Нуриец, вскочив, еще раз плюнул на пол и, не обращая внимания на напрягшихся «посетителей», занимавших два стола возле выхода, выскочил из трактира с такой прытью, что едва не разнес двери. Пулио, очнувшийся от грохота, громко и четко сообщил на весь зал:

– Друзья, я, похоже, сейчас наложу в штаны.

Сеул и Дербитто отнеслись к его заявлению с сочувствием и, приняв во внимание беспомощное положение товарища, решили ему помочь. Сами едва держась на ногах, они подхватили Пулио под руки и поволокли в угловую дверь. Через нее можно было попасть во множество мест: во внутренний двор, в комнаты наверху, в переулок, по другую сторону которого стояла их гостиница, и, разумеется, в сортир тоже можно было попасть этим путем. Дербитто, едва не заваливаясь на каждом шаге, временами издавал какие-то мычащие звуки, Сеул был подозрительно тих и передвигался семенящими шажками, ноги Пулио все время норовили завязаться узлом, а из уголка его рта потянулась ниточка слюны.

Посетители трактира, с интересом наблюдая за их маневрами, начали биться об заклад, что вся троица завалится прямо в нужнике. Некоторые – из тех, кто сидел у дверей, – потянулись вслед за пьяными гостями из Столицы: видимо, хотели насладиться зрелищем их позорной немощи.

Сыщики были жалки, потасканы непрерывным пьянством и выглядели плохо. Если ночью возле проклятого погоста для казненных некромантов их встретила бы беременная молодуха, страдающая заиканием, то ничуть бы не испугалась. Более безобидную троицу мужчин трудно было вообразить.

* * *

Одон, выскочив из духоты трактира, рванул на шее застежку воротника, зашагал, не разбирая дороги. Ему не хватало воздуха – мужчину душила бессильная ярость. Впервые столкнувшись со столичными сыщиками, он был потрясен их грамотными методами работы, умом, оперативностью и полным презрением к любым местным авторитетам. Эти люди не притворялись – они были теми, кем казались. Никаких дешевых выкрутасов, все реально. Десятники стражи префекта у них на побегушках работали, а полусотники стучали в дверь и на пороге униженно просили разрешения войти. Канцелярских писарей Сеул легко выгнал из кабинета парой слов, прибрав помещение для своих нужд.