мере освещается через какого-то законспированного агента ГПУ или изменника и что ГПУ интересуется особенно “работою Чеботарёва”, я вынужден был кое-что наиболее серьёзное скрывать от Левицкого. Все мои попытки убедить Левицкого, что неконспиративность может провалить всю работу и расшифрует много наших людей на Украине, ни к чему не привели. А потому, натыкаясь на желание Левицкого знать все секреты работы на Украине, отвечал общими пояснениями, избегая подробностей. В интересах дела, а также охраняя Левицкого, как президента гос-ва от агентов ГПУ, я не представлял ему людей, прибывающих с Украины, предварительно хорошо не проверив, не агент ли это ГПУ. И эту мою позицию Левицкий охарактеризовал как моё желание изолировать его от Украины. Образовались трения и взаимное недоверие. Левицкий стал проводить против меня закулисную работу, стал чинить препятствия в моей работе на Украине.

В 1926 г. среди украинского генералитета создалась коллективная оппозиция сначала против генерала Сальского, вызвавшего эту оппозицию своими распоряжениями незаконными и бестактным поведением в отношении командного состава, а потом и против всего правительства. Ни генералу Сальскому, ни Левицкому не удалось смягчить острую форму этой оппозиции. Когда они неоднократно звали меня на совещание о ликвидации этой оппозиции, я давал им совет, что делать, и предлагал свои услуги. И вот теперь Левицкий распространяет против меня обвинения в том, что эту оппозицию командного состава – кстати сказать, и до сих пор неликвидированную, – создавал я…»[271].

С полковником Н. Чеботарёв трудно не согласиться в части касаемо некомпетентности VIP-персон в вопросах разведки и контрразведки. Такого рода фигуры почему-то априори считают себя всезнающими специалистами в этих проблемах и полагают, что могут напрямую работать с агентурным аппаратом и резидентами «через голову» непосредственных кураторов. Получаемую же информацию и материалы чуть ли не «тиражировать» в своих правительственных структурах, не скрывая источников её получения. В общении с иностранными «коллегами» придавать ей более красочный оттенок в желании повысить свою значимость, незаменимость и надёжность. Когда же об этом становится известно оппонентам в лице ГПУ в г. Харькове – следуют аресты, посадки и расстрелы выявленных агентов врага (в данном случае Н. Чеботарёва). После чего пресекается поток разведывательной информации и материалов, столь нужный для принятия судьбоносных решений (в частности, начинать войну или нет, когда и где?!). Отсутствие разведывательных данных противника тут же низвергает такую VIP-персону с Олимпа, и иностранные коллеги начинают его игнорировать и подумывать о замене более «информированным». Подвергшийся остракизму VIPначинает судорожно хвататься за любой источник информации, чтобы восстановить подорванный авторитет. При этом всю вину взваливает на таких, как Н. Чеботарёв, заручаясь для этого поддержкой своего аппарата.

Н. Чеботарёву ничего не остаётся делать, как консервировать наиболее ценные источники агентурной сети от таких «VIP’ов» (чтобы сохранить на день «Д»), искать пути легализации разведывательных данных перед VIP’ами, а иногда оставаться перед разбитым, по вине VIP’а, «корытом» (ликвидированной агентурной сети) и начинать её по крупицам восстанавливать заново, избегая встреч с жёнами, детьми и т. д. погибших героев-разведчиков (погибших от «рук» не просто VIP’ов-недоумков, но и в результате их преступной халатности). При этом без уверенности в том, что очередной VIP, перед страхом снова слететь с Олимпа, не потребует опять её расшифровки для доклада иностранным «коллегам» или для собственного упивания осведомлённостью, а значит, потенциально подведёт под очередную ликвидацию. В свою очередь, любые возражения или пожелания VIP’у по информированию «коллег» с целью сбережения агентурной сети воспринимаются как личное оскорбление и обвинение в некомпетентности и поучении. Что явно не способствует оптимизму для дальнейшей работы с таким VIP’ом.

Что касается Н. Чеботарёва, то в 1927 году он был снят со своей должности по требованию А. Левицкого и заменён генералом В. Змиенко. Допускаем, что данное решение было вызвано также желанием поляков и британцев не раскалывать «лагерь союзников» перед запланированной агрессией. Но в то же время лишаться сотен агентов и резидентов на Украине из-за каприза А. Левицкого было в высшей степени недальновидно. По этой причине Н. Чеботарёв был прикомандирован ко 2-му отделению «А» (разведывательному) 2-го Отдела ГШ Польши, забрав с собою лучшую агентуру вопреки требованиям В. Змиенко и В. Сольского передать весь аппарат в ведение последних. Данное обстоятельство способствовало тому, что польская «двуйка» значительно усилила свои разведывательные позиции не только на Украине, но и по всему Советскому Союзу. Получила реальную возможность проводить на Советской территории не только разведывательную работу, но и активные мероприятия по компрометации советской власти, разжиганию кулацких настроений, инициировать националистические конфликты в структурах власти и в рядах руководства Красной армии (известное дело «Весна») и т. д. Не будет преувеличением сказать, что «двуйка» восстановила свой пошатнувшийся после окончания операции ОГПУ «Трест» разведывательный потенциал.

Работа Н. Чеботарёва во 2-м отделении «А» вскоре позволила откорректировать деятельность «двуйки» по подрыву устойчивости советской власти на Украине. В конце 20-х годов после отказа от военной агрессии против СССР спецслужбы Запада и прежде всего Польши (как главного противника большевистской России – официальное признание – О.Р.) перестроили свою антисоветскую деятельность с учётом рекомендаций Н. Чеботарёва.

В частности, он указывал, что подпольные методы борьбы на Украине, методы создания повстанческих организаций выявили свою непригодность, т. к. большевики, прекрасно знающие методы этой работы, легко проникали в эти организации с последующей ликвидацией. Поэтому рекомендовал переводить работу в плоскость установления живой связи с населением Украины, агитации и пропаганды через брошюры и листовки, чтобы население осозновало, что правительство УНР продолжает бороться за Украину. Эти знания и уверенность должны исходить из внедрённых так называемых «светлячков», через которых поддерживать связь с заграницей. При этом больших подпольных организаций не создавать по причине невозможности поддержания необходимой конспирации в их работе[272].

Подготовка к военной интервенции против СССР

Несмотря на все эти «тайные» интриги «руководителей-освободителей» Украины, подготовка к агрессии продолжалась целеустремлённо и планово, что не могло не сказаться на отношении польской администрации к украинскому населению Галиции как потенциальному союзнику в предстоящей войне. Заигрывание с политическими партиями и организациями вышло на уровень участия в выборах кандидатов в депутаты национального сейма и предоставления квоты от украинцев Малопольши. Как следствие активизировалась украинская пресса, политическая агитация, публичные дискуссии и т. д. Усилилась работа украинских политических и хозяйственных структур на селе по приобщению крестьян к политической жизни края.

В этих политических интригах была задействована и католическая церковь Польши, ксёндзы которой вдруг с кафедр и амвонов стали агитировать за возрождение Украины, право украинцев на участие в политических процессах в Польше, проявление политической толерантности. То есть готовилась почва для новых