Мира была типичным продуктом советской системы, ее представления о жизни ограничивались взглядами убежденных коммунистов-родителей и политической пропагандой в школе и институтах. Впереди ее ждало однообразно-унылое существование на государственной службе, пока в ее жизнь не вошел красочный мир Сергея. Мира была полной противоположностью Лины, и в своих воспоминаниях она, по понятным причинам, не сказала о сопернице ни единого доброго слова, неоднократно подчеркивая, что Мира была совершенно лишена изящества. Она была неженственной, ходила не сгибая коленей, хмурилась, говорила монотонным, гнусавым голосом, собирала волосы в скучный пучок и носила платья, которые ей совсем не шли. Мира не любила появляться на публике – неподходящая черта характера для будущей спутницы знаменитого композитора. Но больше всего Лине не давала покоя национальность Миры; Лина так и не смогла избавиться от антисемитизма, унаследованного от отца.

Лина, ради мужа пожертвовавшая юностью, здоровьем и спокойной жизнью, считала, что не заслуживает такого пренебрежения, не говоря уже о предательстве. Она сразу догадалась, что дело не в привлекательности Миры, но была совершенно уничтожена, когда поняла, в чем причина – Сергей надеялся, что Мира, в отличие от жены, сможет помочь ему в карьере – а работа была для него важнее всего.

Одни отзывались о Мире весьма нелестно, на других эта женщина, наоборот, произвела хорошее впечатление. Невозможно дать объективную оценку ее характеру и ситуации в целом, поскольку разные источники противоречат друг другу. К примеру, виолончелист Мстислав Ростропович нашел Миру обаятельной, говорил о ее приятном голосе с милой картавостью и изящной, стройной фигуре. Отказ Миры следовать моде ставился ей в заслугу. Однако самое сильное впечатление производила ее самоотверженная преданность Сергею. Она с самого начала жила для него, и только для него одного. В отличие от Лины, которая требовала внимания, и особенно со стороны мужа, Мира прежде всего стремилась быть полезной, служить ему. Подтверждением ее скромности служат скромные черные платья со строгими воротничками и скучные стихи.

Мира описывала зарождающиеся отношения словами, в которых звучали нежность и простодушие. Они побывали у Медовых водопадов, получивших свое название благодаря аромату жимолости на горных лугах, посетили Долину роз и «Замок коварства и любви». Когда-то здесь жил богатый и очень жестокий князь, который не позволил влюбленной дочери выйти замуж за сына пастуха. В отчаянии жених бросился со скалы. Сначала девушка хотела последовать за ним, но потом передумала, за что впоследствии была вознаграждена еще более сильной любовью. Поблизости был открыт оформленный в средневековом стиле ресторан для желающих погрузиться в атмосферу тех времен.

Помимо местных достопримечательностей они посетили другие курортные места в составе группы отдыхающих. Таким образом, пара даже не пыталась скрываться. В Москве Сергей гулял с Мирой по набережной и дарил подарки, среди которых были букеты цветов и фотография с подписью: «Преуспевающему поэту от скромного поклонника»[374]. Сергей немного преуспел в освоении танцев, и они вместе ходили на вечера в Союзе советских писателей. В своих воспоминаниях Мира не дает повода думать, что ее встреча с композитором была спланирована заранее, хотя Лина была убеждена именно в этой версии. Мира только пишет, что робела в присутствии Сергея, у которого был мрачный, неприступный вид. По ее словам, она сразу поняла, что понравиться такому человеку непросто.

Как бы то ни было, роман развивался в один из самых тяжелых периодов в карьере Прокофьева. Очередное его сочинение, безобидная 25-минутная «Музыка для спортсменов», была запрещена. Тогда же Сергею сказали, что его первую оперу на советский сюжет, «Семен Котко», следует переработать, чтобы она отражала текущие политические события. Министры иностранных дел Советского Союза и нацистской Германии, Вячеслав Молотов и Иоахим фон Риббентроп, недавно подписали пакт о ненападении. Сразу после ратификации договора были запрещены к показу произведения антигерманской направленности. В опере «Семен Котко», как и в пропагандистском фильме «Александр Невский», были показаны добросердечные, любящие народные песни славяне, воюющие против неотесанных, жестоких немцев. В 1938 году подобные сюжеты считались подходящими для советских зрителей, но в 1939 году, после подписания договора о ненападении, произведения такого рода оказались под запретом.

Молотов лично посоветовал Сергею внести коррективы в либретто оперы, предупреждение повторил один из заместителей министра в Народном комиссариате иностранных дел. По сюжету украинский свиновод Семен Котко поднимал сельскую бедноту на борьбу против нацистов. Наградой герою были женитьба на любимой девушке и приглашение на первомайскую демонстрацию на Красной площади. В новом же варианте герой оперы вступал в борьбу с безобидными австрийцами. Затем враги превратились в антисоветских украинских националистов, и немецкая маршевая музыка неожиданно оказалась совершенно неуместной[375].

Большинство исправлений было внесено после того, как была закончена работа над оперой. Сергей быстро сочинил музыку – всего за четыре с половиной месяца, – поскольку над знаменитым режиссером, с которым он работал, Всеволодом Мейерхольдом, сгустились тучи. Сергей, как мог, старался спасти коллегу, но все его усилия оказались тщетны. Мейерхольд исчез летом 1939 года, сразу после приезда в Ленинград для подготовки парада физкультурников, призванного продемонстрировать выносливость и спортивную подготовку советских людей. Как раз для этого парада Сергей сочинил музыку, которую запретили сразу же после ареста Мейерхольда. Выдающегося режиссера, гордость культурной революции 1920-х, били на протяжении многих месяцев резиновым жгутом по ногам и спине. Дошло до того, что он был не в состоянии стоять[376]. Мейерхольд не выдержал и подписал признание в измене, но спустя какое-то время отказался от признаний, сделанных под пытками. Теперь мы знаем, что 1 февраля 1940 года состоялось закрытое заседание Военной коллегии Верховного суда СССР, и, хотя Мейерхольд виновным себя не признал, суд приговорил его к расстрелу; 2 февраля приговор был приведен в исполнение. Сергей так никогда и не узнал, какая судьба его постигла.

У Прокофьева не было иного выхода, как продолжать работу над «Семеном Котко». Он свысока относился к Серафиме Бирман, новому режиссеру, которой была поручена постановка оперы, но заставлял себя соблюдать коллегиальность при решении вопросов. Однако не успел он уладить все спорные вопросы, как из НКВД потребовали внести новые изменения. Пришлось подчиниться, но результат был неудовлетворительным. В июне 1940 года наконец состоялась премьера оперы, которая подверглась резкой критике музыкальных рецензентов при поддержке чиновников.