«А что у нас вечером?» – чуть было не поинтересовалась я простодушно, но не успела, и слава богу, потому что полковник сказал со значением:

– Сегодня у нас ответственный день – легализация истинного вампира. Надеюсь, ты не забыла?

– Как я могла?! – воскликнула я, стараясь, чтобы голос звучал не очень фальшиво. А сама в изнеможении прислонилась к стене, да нет, навалилась на нее всей тушкой.

– Машина заедет за тобой вечером, в полдевятого. Собираемся в управлении миграционной службы, проверь электронку, я выслал тебе подробный протокол. Вампир настаивает на твоем присутствии, значит, так тому и быть.

«Ну, разумеется!» – мысленно буркнула я.

– И, Регина, – Березин замялся, что ему было несвойственно, и я вмиг насторожилась, – тебе все же придется прийти на комиссию… когда будут готовы результаты. Но не раньше, – решительно закончил полковник, – чем мы окрутим принца!

Я скрежетнула зубами. На комиссию! Но сперва окрутим принца! Что за формулировка такая? Они его женить собираются, что ли? Злобные мысли заметались, левая рука с энтузиазмом на них откликнулась. Значит, Мориц на анализы все-таки рассчитывает. Ну и влипла я, дура! Но пока буду помогать Березину с истинным вампиром, шеф меня защитит. А что потом? «Окрутим» принца и прощай, Регина? Ждет тебя пожизненный инкубатор?!

– Регина? – недовольно позвал меня шеф.

Я торопливо попрощалась, нажала «отбой» и стремглав выбежала на задний двор. Левая рука от плеча до самых кончиков пальцев гудела и плавилась и наконец, резко взлетев, выдала мощный заряд. Упс! Раздался негромкий хлопок, и садовый домик со всем содержимым аккуратно осыпался на землю кучкой серого пепла. Небольшой такой кучкой, неприметной, даже и не заподозришь, что в ней уместились не только сама хозпостройка, но и пара леек, шланги, газонокосилка, моя рабочая одежда и прочая садовая фигня. Тупо посмотрев на творение своих рук, точнее, руки, я медленно опустилась на скамейку, которая стояла за мной и, к счастью, не пострадала. У двери черного хода обеспокоенно замаячил Брэд, но я махнула ему рукой (правой), и он понятливо отступил. Бывают моменты, когда просто необходимо побыть в одиночестве.

Кстати, насчет одиночества. Где там мой внутренний голос? Он как забился поглубже во время покушения, так до сих пор и не подавал признаков жизни. Перепугался, что ли? «Эй, ты где? – окликнула я его. – Чего молчишь? Такие дела закрутились… Скажи что-нибудь!» – «А чего тут скажешь? – по-стариковски завздыхал внутренний голос. – Сама все понимаешь. Если и был шанс все скрыть, то сегодня после стрельбы этой долбаной он накрылся медным тазом. И ведь совсем рядом с управлением! Наверняка кто-нибудь что-нибудь увидел, заметил, обратил внимание и так далее. Да и вообще, еще и комиссия, будь она неладна…» Внутренний голос горестно затих, да и мне нечего было сказать. Мы удрученно помолчали. И тут снова заиграл мобильник. Я со вздохом на него посмотрела. И еще раз. Проморгалась. Этим не удовольствовалась и усиленно протерла глаза рукой. Хм, высветившийся на экранчике адресат никуда не делся и на другой меняться не захотел. Я нажала на связь.

– Мама? – робко и недоверчиво спросила я, одновременно лихорадочно соображая: так, до моего дня рождения еще три месяца, до ее – и того больше, Новый год давно прошел… зачем она звонит?

– Привет, Регина. – Из трубки зазвучал слегка манерный, слегка скучающий, хорошо поставленный голос. Действительно мама. – Как у тебя дела? Что нового?

– Да вот, – я бросила грустный и немного виноватый взгляд на кучку праха у дорожки, – только что уничтожила садовый домик.

– Да? – оживилась мама, и великосветские интонации исчезли из ее голоса. – Это такое уродливое строение, прижатое к коттеджу? Давно пора! И во что это тебе обошлось?

– Абсолютно бесплатно, – честно призналась я и села на скамейке поудобнее, закинув ногу на ногу.

Спину пригревало послеполуденное нежное солнце, свежий ветерок приятно остужал раскрасневшиеся от переживаний щеки, во французском окне кухни мелькнул фактурный Ронн без футболки, и я начала думать, что в принципе все не так уж плохо, не следует нагнетать.

– Это прекрасно, дорогая! – воскликнула мама. – Я всегда верила в твой деловой талант! А я собралась было снести старые конюшни, они ведь все равно никому не нужны, да и лошадей там отродясь не водилось, так мне выкатили такой счет, ты не представляешь! Знаешь, что я им на это сказала?

– Что, мама? – улыбнулась я, зажмурив глаза и подставляя лицо солнечной ласке.

– Что я сама разберу эти чертовы строения по кирпичику за такие деньги, пусть мне заплатят! – с возмущением сообщила мама. – Совсем совесть потеряли! Что там за работа такая, конюшни развалить?! Они и так скоро сами рассыпятся! Да это…

– Мам, – мягко прервала я ее излияния, – что-то случилось?

– Почему ты спрашиваешь?

– Последний раз ты мне звонила под Рождество и просила по пустякам не беспокоить, – напомнила я.

Мама помолчала, похмыкала и наконец перешла к главному:

– Тебе кто-нибудь звонил?

Вопрос поставил меня в тупик:

– Что за «кто-нибудь»?

– Из родственников, – уточнила она. – Родственников отца.

– Нет, с какой стати? – удивилась я. – Ты же знаешь, я ни с кем не общаюсь, только с дядей, да и то…

– Вот о нем-то и речь! – перебила меня мама. – Он связывался с тобой?

– Нет! А что с ним? – спросила я.

– Уверена? – Мой вопрос мама проигнорировала и спросила предельно строгим тоном: – Регина, ты ничего от меня не скрываешь?

Я задумалась. Вообще-то скрываю, конечно, но явно не то, что интересует мою маму.

– В плане звонков от родни – ничего, – с чистой совестью торжественно поклялась я.

– Хм, хм, – скептически захмыкала-зафыркала мама. – В таком случае пока. Но если что – помни, ближе мамы у тебя никого нет!

– Конечно, – слегка ошарашенно произнесла я. – Спасибо и…

В ответ потянулись гудки, мама отключилась. Я с обалделым видом посидела на скамейке, еще раз посмотрела на экран телефона, проверила входящие – нет, все точно, звонила мама. Но вот зачем? Честно говоря, я так и не поняла. В общем-то это не важно. Сейчас не важно. По крайней мере, для меня, с моими-то заморочками и чуть ли не ежедневными покушениями. Я улыбнулась, ласково погладила телефон, не имея возможности дотянуться до мамы. Хотя она и не сказала ничего доброго, но сам звук ее голоса вступил в волшебный резонанс с оболочками моего тела, и оттого они расправились, подтянулись и зазвенели, заряжаясь энергией и оптимизмом. Вот что значит семья – поддержка идет на клеточном уровне, даже без нашего особого участия. К тому же рука после выстрела перестала ныть, и физически я чувствовала себя распрекрасно, дав выход гневу и страху, а вместе с ними и всей накопившейся разрушительной энергии. Я вытянула левую руку, внимательно ее осмотрела: никаких блуждающих огоньков или пробегающих искр, пальцы-ногти на месте, форма все та же, даже кожа мягкая, тонкая и нежная, как обычно, в общем, ничто не наводит на мысль, что передо мной смертоносное оружие. И ощущения самые обычные, если не считать легкого, но вполне комфортного напряжения, особенно в районе ладони, так, словно рука тихо и радостно… поет? Точно, поет в предвкушении новых разнообразных подвигов. Н-да, подобные мысли в обществе лучше не озвучивать, иначе есть реальный шанс загреметь в дурку.